Lyrics Neil Gaiman - Coraline - Глава 6
Views
32
0 people consider the lyrics to be true
0 people consider the lyrics of the song incorrect
The lyrics of the song are provided for your reference Neil Gaiman - Coraline - Глава 6, and also a translation of a song with a video or clip.
Coraline was woken by the mid-morning sun, full on her face.
For a moment she felt utterly dislocated. She did not know where she was; she was not entirely sure who she was. It is astonishing just how much of what we are can be tied to the beds we wake up in in the morning, and it is astonishing how fragile that can be.
Sometimes Coraline would forget who she was while she was daydreaming that she was exploring the Arctic, or the Amazon rainforest, or darkest Africa, and it was not until someone tapped her on the shoulder or said her name that Coraline would come back from a million miles away with a start, and all in a fraction of a second have to remember who she was, and what her name was, and that she was even there at all.
Now there was sun on her face, and she was Coraline Jones. Yes. And then the green and pinkness of the room she was in, and the rustling of a large painted paper butterfly as it fluttered and beat its way about the ceiling, told her where she had woken up.
She climbed out of the bed. She could not wear her pyjamas, dressing gown and slippers during the day, she decided, even if it meant wearing the other Coraline's clothes. (Was there an other Coraline? No, she decided, there wasn't. There was just her.) There were no proper clothes in the cupboard, though. They were more like dressing-up clothes or (she thought) the kind of clothes she would love to have hanging in her own wardrobe at home: there was a raggedy witch costume; a patched scarecrow costume; a future-warrior costume with little digital lights on it that glittered and blinked; a slinky evening dress all covered in feathers and mirrors. Finally, in a drawer, she found a pair of black jeans that seemed to be made of velvet night, and a grey sweater the colour of thick smoke with faint and tiny stars in the fabric which twinkled.
She pulled on the jeans and the sweater. Then she put on a pair of bright-orange boots she found at the bottom of the cupboard.
She took her last apple out of the pocket of her dressing gown, and then, from the same pocket, the stone with the hole in it.
She put the stone into the pocket of her jeans, and it was as if her head had cleared a little. As if she had come out of some sort of a fog.
She went into the kitchen, but it was deserted.
Still, she was sure that there was someone in the flat. She walked down the hall until she reached her father's study, and discovered that it was occupied.
"Where's the other mother?" she asked the other father. He was sitting in the study, at a desk which looked just like her father's, but he was not doing anything at all, not even reading gardening catalogues as her own father did when he was only pretending to be working.
"Out," he told her. "Fixing the doors. There are some vermin problems." He seemed pleased to have somebody to talk to.
"The rats, you mean?"
"No, the rats are our friends. This is the other kind, big black fellow, with his tail high."
"The cat, you mean?"
"That's the one," said her other father.
He looked less like her true father today. There was something slightly vague about his face—like bread dough that had begun to rise, smoothing out the bumps and cracks and depressions.
"Really, I mustn't talk to you when she's not here," he said. "But don't you worry. She won't be gone often. I shall demonstrate our tender hospitality to you, such that you will not even think about ever going back." He closed his mouth and folded his hands in his lap.
"So what am I to do now?" asked Coraline. The other father pointed to his lips. Silence. "If you won't even talk to me," said Coraline, "I am going exploring."
"No point," said the other father. "There isn't anywhere but here. This is all she made: the house, the grounds, and the people in the house. She ma
For a moment she felt utterly dislocated. She did not know where she was; she was not entirely sure who she was. It is astonishing just how much of what we are can be tied to the beds we wake up in in the morning, and it is astonishing how fragile that can be.
Sometimes Coraline would forget who she was while she was daydreaming that she was exploring the Arctic, or the Amazon rainforest, or darkest Africa, and it was not until someone tapped her on the shoulder or said her name that Coraline would come back from a million miles away with a start, and all in a fraction of a second have to remember who she was, and what her name was, and that she was even there at all.
Now there was sun on her face, and she was Coraline Jones. Yes. And then the green and pinkness of the room she was in, and the rustling of a large painted paper butterfly as it fluttered and beat its way about the ceiling, told her where she had woken up.
She climbed out of the bed. She could not wear her pyjamas, dressing gown and slippers during the day, she decided, even if it meant wearing the other Coraline's clothes. (Was there an other Coraline? No, she decided, there wasn't. There was just her.) There were no proper clothes in the cupboard, though. They were more like dressing-up clothes or (she thought) the kind of clothes she would love to have hanging in her own wardrobe at home: there was a raggedy witch costume; a patched scarecrow costume; a future-warrior costume with little digital lights on it that glittered and blinked; a slinky evening dress all covered in feathers and mirrors. Finally, in a drawer, she found a pair of black jeans that seemed to be made of velvet night, and a grey sweater the colour of thick smoke with faint and tiny stars in the fabric which twinkled.
She pulled on the jeans and the sweater. Then she put on a pair of bright-orange boots she found at the bottom of the cupboard.
She took her last apple out of the pocket of her dressing gown, and then, from the same pocket, the stone with the hole in it.
She put the stone into the pocket of her jeans, and it was as if her head had cleared a little. As if she had come out of some sort of a fog.
She went into the kitchen, but it was deserted.
Still, she was sure that there was someone in the flat. She walked down the hall until she reached her father's study, and discovered that it was occupied.
"Where's the other mother?" she asked the other father. He was sitting in the study, at a desk which looked just like her father's, but he was not doing anything at all, not even reading gardening catalogues as her own father did when he was only pretending to be working.
"Out," he told her. "Fixing the doors. There are some vermin problems." He seemed pleased to have somebody to talk to.
"The rats, you mean?"
"No, the rats are our friends. This is the other kind, big black fellow, with his tail high."
"The cat, you mean?"
"That's the one," said her other father.
He looked less like her true father today. There was something slightly vague about his face—like bread dough that had begun to rise, smoothing out the bumps and cracks and depressions.
"Really, I mustn't talk to you when she's not here," he said. "But don't you worry. She won't be gone often. I shall demonstrate our tender hospitality to you, such that you will not even think about ever going back." He closed his mouth and folded his hands in his lap.
"So what am I to do now?" asked Coraline. The other father pointed to his lips. Silence. "If you won't even talk to me," said Coraline, "I am going exploring."
"No point," said the other father. "There isn't anywhere but here. This is all she made: the house, the grounds, and the people in the house. She ma
Коралин проснулась от утреннего солнца, полного ее лица.
На мгновение она почувствовала себя совершенно вывихнутой. Она не знала, где она была; она не была полностью уверена, кем она была. Удивительно, насколько мы можем быть привязаны к кроватям, в которых мы просыпаемся утром, и удивительно, насколько хрупкими они могут быть.
Иногда Коралин забывала, кем она была, когда мечтала о том, что она исследует Арктику, тропический лес Амазонки или темную Африку, и только когда кто-то постучал ей по плечу или сказал, как ее зовут, Коралин вернется из миллиона миль с самого начала, и все за долю секунды должны вспомнить, кем она была, и как ее звали, и что она вообще была там.
Теперь на ее лице было солнце, и она была Коралин Джонс. Да. А потом зеленоватая розовая комната, в которой она находилась, и шелест большой расписной бумажной бабочки, которая трепетала и ударилась о потолок, рассказали ей, где она проснулась.
Она поднялась с кровати. Она не могла носить свою пижаму, халат и тапочки в течение дня, решила она, даже если это означало носить одежду другой Коралины. (Был ли другой Коралин? Нет, решила она, не было. Была только она.) Хотя в шкафу не было подходящей одежды. Они больше походили на переодевание или (она подумала), какую одежду она хотела бы носить дома в своем собственном гардеробе: был рваный костюм ведьмы; залатанный костюм чучела; костюм воина будущего с небольшими цифровыми огнями, который блестел и моргал; облегающее вечернее платье, покрытое перьями и зеркалами. Наконец, в ящике она нашла пару черных джинсов, которые, казалось, были сделаны из бархатной ночи, и серый свитер цвета густого дыма со слабыми и крошечными звездочками на ткани, которая мерцала.
Она натянула джинсы и свитер. Затем она надела ярко-оранжевые сапоги, которые она нашла на дне шкафа.
Она вынула свое последнее яблоко из кармана халата, а затем из того же кармана камень с отверстием в нем.
Она положила камень в карман джинсов, и ее голова как будто немного прояснилась. Как будто она вышла из какого-то тумана.
Она пошла на кухню, но там было пусто.
И все же она была уверена, что в квартире кто-то есть. Она шла по коридору, пока не добралась до кабинета отца и обнаружила, что он занят.
"Где другая мать?" она спросила другого отца. Он сидел в кабинете, за столом, который выглядел точно так же, как у ее отца, но он вообще ничего не делал, даже не читал садоводческих каталогов, как ее собственный отец, когда он только притворялся, что работает.
«Нет», сказал он ей. «Ремонт дверей. Есть некоторые проблемы с паразитами». Казалось, ему приятно с кем-то поговорить.
"Крысы, ты имеешь в виду?"
«Нет, крысы - наши друзья. Это другой вид, большой черный парень, с высоко поднятым хвостом».
"Кошка, ты имеешь в виду?"
"Это тот," сказал ее другой отец.
Сегодня он не похож на ее настоящего отца. На его лице было что-то немного расплывчатое - как хлебное тесто, которое начало расти, сглаживая неровности, трещины и впадины.
«На самом деле, я не должен говорить с тобой, когда ее нет», - сказал он. «Но не волнуйся. Она не будет часто уходить. Я покажу тебе наше нежное гостеприимство, чтобы ты даже не подумал о том, чтобы когда-нибудь вернуться». Он закрыл рот и сложил руки на коленях.
"Так что мне теперь делать?" спросил Коралин. Другой отец указал на его губы. Silence. «Если вы даже не будете говорить со мной, - сказала Коралин, - я собираюсь исследовать».
"Нет смысла", сказал другой отец. «Здесь нигде нет, но здесь. Это все, что она сделала: дом, территория и люди в доме.
На мгновение она почувствовала себя совершенно вывихнутой. Она не знала, где она была; она не была полностью уверена, кем она была. Удивительно, насколько мы можем быть привязаны к кроватям, в которых мы просыпаемся утром, и удивительно, насколько хрупкими они могут быть.
Иногда Коралин забывала, кем она была, когда мечтала о том, что она исследует Арктику, тропический лес Амазонки или темную Африку, и только когда кто-то постучал ей по плечу или сказал, как ее зовут, Коралин вернется из миллиона миль с самого начала, и все за долю секунды должны вспомнить, кем она была, и как ее звали, и что она вообще была там.
Теперь на ее лице было солнце, и она была Коралин Джонс. Да. А потом зеленоватая розовая комната, в которой она находилась, и шелест большой расписной бумажной бабочки, которая трепетала и ударилась о потолок, рассказали ей, где она проснулась.
Она поднялась с кровати. Она не могла носить свою пижаму, халат и тапочки в течение дня, решила она, даже если это означало носить одежду другой Коралины. (Был ли другой Коралин? Нет, решила она, не было. Была только она.) Хотя в шкафу не было подходящей одежды. Они больше походили на переодевание или (она подумала), какую одежду она хотела бы носить дома в своем собственном гардеробе: был рваный костюм ведьмы; залатанный костюм чучела; костюм воина будущего с небольшими цифровыми огнями, который блестел и моргал; облегающее вечернее платье, покрытое перьями и зеркалами. Наконец, в ящике она нашла пару черных джинсов, которые, казалось, были сделаны из бархатной ночи, и серый свитер цвета густого дыма со слабыми и крошечными звездочками на ткани, которая мерцала.
Она натянула джинсы и свитер. Затем она надела ярко-оранжевые сапоги, которые она нашла на дне шкафа.
Она вынула свое последнее яблоко из кармана халата, а затем из того же кармана камень с отверстием в нем.
Она положила камень в карман джинсов, и ее голова как будто немного прояснилась. Как будто она вышла из какого-то тумана.
Она пошла на кухню, но там было пусто.
И все же она была уверена, что в квартире кто-то есть. Она шла по коридору, пока не добралась до кабинета отца и обнаружила, что он занят.
"Где другая мать?" она спросила другого отца. Он сидел в кабинете, за столом, который выглядел точно так же, как у ее отца, но он вообще ничего не делал, даже не читал садоводческих каталогов, как ее собственный отец, когда он только притворялся, что работает.
«Нет», сказал он ей. «Ремонт дверей. Есть некоторые проблемы с паразитами». Казалось, ему приятно с кем-то поговорить.
"Крысы, ты имеешь в виду?"
«Нет, крысы - наши друзья. Это другой вид, большой черный парень, с высоко поднятым хвостом».
"Кошка, ты имеешь в виду?"
"Это тот," сказал ее другой отец.
Сегодня он не похож на ее настоящего отца. На его лице было что-то немного расплывчатое - как хлебное тесто, которое начало расти, сглаживая неровности, трещины и впадины.
«На самом деле, я не должен говорить с тобой, когда ее нет», - сказал он. «Но не волнуйся. Она не будет часто уходить. Я покажу тебе наше нежное гостеприимство, чтобы ты даже не подумал о том, чтобы когда-нибудь вернуться». Он закрыл рот и сложил руки на коленях.
"Так что мне теперь делать?" спросил Коралин. Другой отец указал на его губы. Silence. «Если вы даже не будете говорить со мной, - сказала Коралин, - я собираюсь исследовать».
"Нет смысла", сказал другой отец. «Здесь нигде нет, но здесь. Это все, что она сделала: дом, территория и люди в доме.