Lyrics Тарас Григорович Шевченко - Гайдамаки ч.21
Views
8
0 people consider the lyrics to be true
0 people consider the lyrics of the song incorrect
The lyrics of the song are provided for your reference Тарас Григорович Шевченко - Гайдамаки ч.21, and also a translation of a song with a video or clip.
ГОНТА В УМАНІ
Хвалилися гайдамаки,
На Умань ідучи:
«Будем драти, пане-брате,
З китайки онучі».
Минають дні, минає літо,
А Україна, знай, горить;
По селах голі плачуть діти —
Батьків немає. Шелестить
Пожовкле листя по діброві;
Гуляють хмари; сонце спить;
Нігде не чуть людської мови;
Тілько звір виє по селу,
Гризучи трупи. Не ховали,
Вовків ляхами годували,
Аж поки снігом занесло
Огризки вовчі...
Не спинила хуртовина
Пекельної кари:
Ляхи мерзли, а козаки
Грілись на пожарі.
Встала й весна, чорну землю
Сонну розбудила,
Уквітчала її рястом,
Барвінком укрила;
І на полі жайворонок,
Соловейко в гаї
Землю, убрану весною,
Вранці зострічають...
Рай, та й годі! А для кого?
Для людей. А люде?
Не хотять на його й глянуть,
А глянуть — огудять.
Треба кров’ю домальовать,
Освітить пожаром:
Сонця мало, рясту мало
І багато хмари.
Пекла мало!.. Люде, люде!
Коли то з вас буде
Того добра, що маєте?
Чудні, чудні люде!
Не спинила весна крові,
Ні злості людської.
Тяжко глянуть; а згадаєм —
Так було і в Трої.
Так і буде.
Гайдамаки
Гуляють, карають;
Де проїдуть — земля горить,
Кров’ю підпливає.
Придбав Максим собі сина
На всю Україну.
Хоч не рідний син Ярема,
А щира дитина.
Максим ріже, а Ярема
Не ріже — лютує:
З ножем в руках, на пожарах
І днює й ночує.
Не милує, не минає
Нігде ні одного;
За титаря ляхам платить,
За батька святого;
За Оксану... Та й зомліє,
Згадавши Оксану.
А Залізняк: «Гуляй, сину,
Поки доля встане!
Погуляєм!»
Погуляли —
Купою на купі
Од Києва до Умані
Лягли ляхи трупом.
Як та хмара, гайдамаки
Умань обступили
Опівночі; до схід сонця
Умань затопили;
Затопили, закричали:
«Карай ляха знову!»
Покотились по базару
Кінні narodowi;
Покотились малі діти
І каліки хворі.
Ґвалт і галас. На базарі,
Як посеред моря
Кровавого, стоїть Гонта
З Максимом завзятим.
Кричать удвох: «Добре, діти!
Отак їх, проклятих!»
Хвалилися гайдамаки,
На Умань ідучи:
«Будем драти, пане-брате,
З китайки онучі».
Минають дні, минає літо,
А Україна, знай, горить;
По селах голі плачуть діти —
Батьків немає. Шелестить
Пожовкле листя по діброві;
Гуляють хмари; сонце спить;
Нігде не чуть людської мови;
Тілько звір виє по селу,
Гризучи трупи. Не ховали,
Вовків ляхами годували,
Аж поки снігом занесло
Огризки вовчі...
Не спинила хуртовина
Пекельної кари:
Ляхи мерзли, а козаки
Грілись на пожарі.
Встала й весна, чорну землю
Сонну розбудила,
Уквітчала її рястом,
Барвінком укрила;
І на полі жайворонок,
Соловейко в гаї
Землю, убрану весною,
Вранці зострічають...
Рай, та й годі! А для кого?
Для людей. А люде?
Не хотять на його й глянуть,
А глянуть — огудять.
Треба кров’ю домальовать,
Освітить пожаром:
Сонця мало, рясту мало
І багато хмари.
Пекла мало!.. Люде, люде!
Коли то з вас буде
Того добра, що маєте?
Чудні, чудні люде!
Не спинила весна крові,
Ні злості людської.
Тяжко глянуть; а згадаєм —
Так було і в Трої.
Так і буде.
Гайдамаки
Гуляють, карають;
Де проїдуть — земля горить,
Кров’ю підпливає.
Придбав Максим собі сина
На всю Україну.
Хоч не рідний син Ярема,
А щира дитина.
Максим ріже, а Ярема
Не ріже — лютує:
З ножем в руках, на пожарах
І днює й ночує.
Не милує, не минає
Нігде ні одного;
За титаря ляхам платить,
За батька святого;
За Оксану... Та й зомліє,
Згадавши Оксану.
А Залізняк: «Гуляй, сину,
Поки доля встане!
Погуляєм!»
Погуляли —
Купою на купі
Од Києва до Умані
Лягли ляхи трупом.
Як та хмара, гайдамаки
Умань обступили
Опівночі; до схід сонця
Умань затопили;
Затопили, закричали:
«Карай ляха знову!»
Покотились по базару
Кінні narodowi;
Покотились малі діти
І каліки хворі.
Ґвалт і галас. На базарі,
Як посеред моря
Кровавого, стоїть Гонта
З Максимом завзятим.
Кричать удвох: «Добре, діти!
Отак їх, проклятих!»
Гонта в Уман
Хайдамаки хвастался,
Uman go:
«Мы будем капать, Лорд-Крет,
От китайских внуков ".
Дни пройд, лето проходит,
И Украина, знаю, ожоги;
В деревнях обнаженные дети плачут -
Там нет родителей. Шелест
Пожелтевшие листья на дубе;
Они ходят в облака; Солнце спит;
Человек не маленький человеческий язык;
Только зверь бежит по деревне,
ТЕРКИ ТРЕЗИ. Не скрывал,
Волки кормили лакхами,
Пока снег не принес
Волки ...
Метель не остановилась
Адское наказание:
Кровати замерзли и казаки
Они упали в огонь.
Весна, черная земля
Сон проснулся,
Разразился ее подъемом,
Перивилль она пряталась;
И на поле жаворонков,
Соловей в роще
Земля, одетая весной,
Утром они поглаживают ...
Рай, а не! А для кого?
Для людей. И люди?
Не хочу и смотри на него,
И они смотрят - они пойдут.
Необходимо одомашнивать кровь,
Зажечь огонь:
Солнца недостаточно, мало
И много облаков.
Ад, маленький! .. Жаль, люди!
Когда это будет от тебя
Хорошо, что у тебя есть?
Замечательные, замечательные люди!
Не остановил весну крови,
Нет гнева человека.
Они выглядят усердно; И запомни -
Так было в Трои.
Быть по сему.
Хайдамаки
Ходить, наказывать;
Куда они пойдут - земля горит,
Кровь плавает.
Купил Максим, его сын
Все в Украине.
Хотя не мой сын Ярема,
И искренний ребенок.
Максима вырезан и Yarema
Не разрезает - ярости:
С ножом в руках, на пожарах
И день и ночь.
Не восхищается, не уходи
Никто;
За титул Лахам оплачивает,
Для отца святого;
Для Оксаны ... и сделает это,
Вспоминая Оксану.
И утюг: «Прогуляйся, сын,
Пока судьба встает!
Пойдем! "
Гуляли -
Куча на кучу
От Киева до Умана
Кровати трупа лежали.
Нравится это облако, хайдамаки
Уман окружен
В полночь; до рассвета
Уман затоплен;
Затоплен, крикнул:
"Накажи Лаха снова!"
Они катились по базару
Народови Лошадь;
Маленькие дети катились
И калеки больны.
Насилие и шум. На рынке,
Как в середине моря
Кровь, стоит гава
С Максима Аббот.
Они кричат вместе: «Хорошо, дети!
Так чертовски! "
Хайдамаки хвастался,
Uman go:
«Мы будем капать, Лорд-Крет,
От китайских внуков ".
Дни пройд, лето проходит,
И Украина, знаю, ожоги;
В деревнях обнаженные дети плачут -
Там нет родителей. Шелест
Пожелтевшие листья на дубе;
Они ходят в облака; Солнце спит;
Человек не маленький человеческий язык;
Только зверь бежит по деревне,
ТЕРКИ ТРЕЗИ. Не скрывал,
Волки кормили лакхами,
Пока снег не принес
Волки ...
Метель не остановилась
Адское наказание:
Кровати замерзли и казаки
Они упали в огонь.
Весна, черная земля
Сон проснулся,
Разразился ее подъемом,
Перивилль она пряталась;
И на поле жаворонков,
Соловей в роще
Земля, одетая весной,
Утром они поглаживают ...
Рай, а не! А для кого?
Для людей. И люди?
Не хочу и смотри на него,
И они смотрят - они пойдут.
Необходимо одомашнивать кровь,
Зажечь огонь:
Солнца недостаточно, мало
И много облаков.
Ад, маленький! .. Жаль, люди!
Когда это будет от тебя
Хорошо, что у тебя есть?
Замечательные, замечательные люди!
Не остановил весну крови,
Нет гнева человека.
Они выглядят усердно; И запомни -
Так было в Трои.
Быть по сему.
Хайдамаки
Ходить, наказывать;
Куда они пойдут - земля горит,
Кровь плавает.
Купил Максим, его сын
Все в Украине.
Хотя не мой сын Ярема,
И искренний ребенок.
Максима вырезан и Yarema
Не разрезает - ярости:
С ножом в руках, на пожарах
И день и ночь.
Не восхищается, не уходи
Никто;
За титул Лахам оплачивает,
Для отца святого;
Для Оксаны ... и сделает это,
Вспоминая Оксану.
И утюг: «Прогуляйся, сын,
Пока судьба встает!
Пойдем! "
Гуляли -
Куча на кучу
От Киева до Умана
Кровати трупа лежали.
Нравится это облако, хайдамаки
Уман окружен
В полночь; до рассвета
Уман затоплен;
Затоплен, крикнул:
"Накажи Лаха снова!"
Они катились по базару
Народови Лошадь;
Маленькие дети катились
И калеки больны.
Насилие и шум. На рынке,
Как в середине моря
Кровь, стоит гава
С Максима Аббот.
Они кричат вместе: «Хорошо, дети!
Так чертовски! "