Текст песни 2517 - Поезд
Просмотров
81
0 чел. считают текст песни верным
0 чел. считают текст песни неверным
Для вашего ознакомления предоставлен текст песни 2517 - Поезд, а еще перевод песни с видео или клипом. Также вы можете прослушать песню онлайн
Черный поезд раз, два. Плачут дети и вдова.
Черный поезд три, четыре. Ты не спрячешься в квартире.
Черный поезд пять, шесть. Просто так в него не сесть.
Семи и восемь не грусти. Девять десять бог простит.
[АНТ]
Это как повестка в армию или в суд.
Ты можешь прятаться, но все равно найдут.
Черная метка на ладони флибустьера.
Или последний этап, испытаний веры.
Пути проложены во все континенты Земли.
Куда, ни летят самолеты, ни ходят корабли.
Луч света режет полотно темноты.
Оставляя позади боль слезы и цветы.
На этом поезде ты не отыщешь стоп-кран.
И все что собрал в неподъемный чемодан.
Раздашь на вокзале близким и тем, кто ждал.
Они будут вспоминать тебя иногда.
И вот котлы задышали, тронулся состав.
За несколько секунд свою жизнь пролистав.
Ты вдруг загрустил в переполненном вагоне.
О тех, кого все же не увидел на перроне.
Черный поезд раз, два. Плачут дети и вдова.
Черный поезд три, четыре. Ты не спрячешься в квартире.
Черный поезд пять, шесть. Просто так в него не сесть.
Семи и восемь не грусти. Девять десять бог простит.
[БЛЕДНЫЙ]
Билетов хватит на всех, бронь не отменить.
Когда твой рейс, скажет рак, инсульт, менингит.
Проводник проверит даты, раздаст постельное.
Рубаху пластырем лепет к груди тепло котельное.
Сквозь скелеты берез мелькают купала.
По битому стеклу босые дети мал мала.
А в окне напротив май, яблоня цветет.
Девица с косой пшеничной, молоко и мед.
Кореец и хрипатый в тамбуре пьют «Три топора».
Патлатый тощий очкарик с ними рок до утра.
Танцовщица танго с ворошиловским стрелком.
Меня как земляка зовут в купе, на плюшки с кипятком.
А в моем вагоне наши все: бабуля дедуля.
Друганы: Ростик, Миха и Серега-Пуля.
Все на кипеше мечат икру как осетр.
Кого из нас встретит рыбак Петр.
Черный поезд раз, два. Плачут дети и вдова.
Черный поезд три, четыре. Ты не спрячешься в квартире.
Черный поезд пять, шесть. Просто так в него не сесть.
Семи и восемь не грусти. Девять десять бог простит.
Черный поезд три, четыре. Ты не спрячешься в квартире.
Черный поезд пять, шесть. Просто так в него не сесть.
Семи и восемь не грусти. Девять десять бог простит.
[АНТ]
Это как повестка в армию или в суд.
Ты можешь прятаться, но все равно найдут.
Черная метка на ладони флибустьера.
Или последний этап, испытаний веры.
Пути проложены во все континенты Земли.
Куда, ни летят самолеты, ни ходят корабли.
Луч света режет полотно темноты.
Оставляя позади боль слезы и цветы.
На этом поезде ты не отыщешь стоп-кран.
И все что собрал в неподъемный чемодан.
Раздашь на вокзале близким и тем, кто ждал.
Они будут вспоминать тебя иногда.
И вот котлы задышали, тронулся состав.
За несколько секунд свою жизнь пролистав.
Ты вдруг загрустил в переполненном вагоне.
О тех, кого все же не увидел на перроне.
Черный поезд раз, два. Плачут дети и вдова.
Черный поезд три, четыре. Ты не спрячешься в квартире.
Черный поезд пять, шесть. Просто так в него не сесть.
Семи и восемь не грусти. Девять десять бог простит.
[БЛЕДНЫЙ]
Билетов хватит на всех, бронь не отменить.
Когда твой рейс, скажет рак, инсульт, менингит.
Проводник проверит даты, раздаст постельное.
Рубаху пластырем лепет к груди тепло котельное.
Сквозь скелеты берез мелькают купала.
По битому стеклу босые дети мал мала.
А в окне напротив май, яблоня цветет.
Девица с косой пшеничной, молоко и мед.
Кореец и хрипатый в тамбуре пьют «Три топора».
Патлатый тощий очкарик с ними рок до утра.
Танцовщица танго с ворошиловским стрелком.
Меня как земляка зовут в купе, на плюшки с кипятком.
А в моем вагоне наши все: бабуля дедуля.
Друганы: Ростик, Миха и Серега-Пуля.
Все на кипеше мечат икру как осетр.
Кого из нас встретит рыбак Петр.
Черный поезд раз, два. Плачут дети и вдова.
Черный поезд три, четыре. Ты не спрячешься в квартире.
Черный поезд пять, шесть. Просто так в него не сесть.
Семи и восемь не грусти. Девять десять бог простит.
Black train once, two. The children and the widow are crying.
Black train three, four. You can not hide in an apartment.
Black train five, six. Just so it does not sit down.
Seven and eight do not be sad. Nine ten gods will forgive.
[ANT]
It's like a summons to the army or to the court.
You can hide, but you still will.
Black mark on the palm of the filibuster.
Or the last stage, the test of faith.
Ways are laid in all continents of the Earth.
Wherever planes fly, nor ships go.
A ray of light cuts the canvas of darkness.
Leaving behind the pain of tears and flowers.
On this train you will not find a stop-cock.
And all that he collected in an unbearable suitcase.
You distribute it at the station to those close to you and to those who have waited.
They will remember you sometimes.
And so the cauldrons began to breathe, the composition began to move.
For a few seconds, his life was flipped through.
You suddenly became sad in a crowded car.
About those who still did not see on the platform.
Black train once, two. The children and the widow are crying.
Black train three, four. You can not hide in an apartment.
Black train five, six. Just so it does not sit down.
Seven and eight do not be sad. Nine ten gods will forgive.
[PALE]
Tickets are enough for everyone, the reservation can not be canceled.
When your flight, say cancer, stroke, meningitis.
The conductor will check the dates, distribute the bed.
Shirt plaster babble to the chest warmth boiler.
Through the skeletons of the birches flashed bathed.
On the broken glass, barefooted children are small.
And in the window opposite May, the apple tree blooms.
A girl with an oblique wheat, milk and honey.
Korean and rhythmic in the tambour drink "Three axes".
Patlaty skinny glasses with them rock until the morning.
Tango dancer with Voroshilov shooter.
They call me as a fellow countryman in a compartment, on buns with boiling water.
And in my car all ours are Grandma Granddaddy.
Drugans: Rostik, Mikha and Serega-Bullet.
Everyone on a kipesh looks like caviar for sturgeon.
Which one of us will meet the fisherman Peter.
Black train once, two. The children and the widow are crying.
Black train three, four. You can not hide in an apartment.
Black train five, six. Just so it does not sit down.
Seven and eight do not be sad. Nine ten gods will forgive.
Black train three, four. You can not hide in an apartment.
Black train five, six. Just so it does not sit down.
Seven and eight do not be sad. Nine ten gods will forgive.
[ANT]
It's like a summons to the army or to the court.
You can hide, but you still will.
Black mark on the palm of the filibuster.
Or the last stage, the test of faith.
Ways are laid in all continents of the Earth.
Wherever planes fly, nor ships go.
A ray of light cuts the canvas of darkness.
Leaving behind the pain of tears and flowers.
On this train you will not find a stop-cock.
And all that he collected in an unbearable suitcase.
You distribute it at the station to those close to you and to those who have waited.
They will remember you sometimes.
And so the cauldrons began to breathe, the composition began to move.
For a few seconds, his life was flipped through.
You suddenly became sad in a crowded car.
About those who still did not see on the platform.
Black train once, two. The children and the widow are crying.
Black train three, four. You can not hide in an apartment.
Black train five, six. Just so it does not sit down.
Seven and eight do not be sad. Nine ten gods will forgive.
[PALE]
Tickets are enough for everyone, the reservation can not be canceled.
When your flight, say cancer, stroke, meningitis.
The conductor will check the dates, distribute the bed.
Shirt plaster babble to the chest warmth boiler.
Through the skeletons of the birches flashed bathed.
On the broken glass, barefooted children are small.
And in the window opposite May, the apple tree blooms.
A girl with an oblique wheat, milk and honey.
Korean and rhythmic in the tambour drink "Three axes".
Patlaty skinny glasses with them rock until the morning.
Tango dancer with Voroshilov shooter.
They call me as a fellow countryman in a compartment, on buns with boiling water.
And in my car all ours are Grandma Granddaddy.
Drugans: Rostik, Mikha and Serega-Bullet.
Everyone on a kipesh looks like caviar for sturgeon.
Which one of us will meet the fisherman Peter.
Black train once, two. The children and the widow are crying.
Black train three, four. You can not hide in an apartment.
Black train five, six. Just so it does not sit down.
Seven and eight do not be sad. Nine ten gods will forgive.