Текст песни Дмитрий Парамонов - Дунай Иванович
Просмотров
40
0 чел. считают текст песни верным
0 чел. считают текст песни неверным
Для вашего ознакомления предоставлен текст песни Дмитрий Парамонов - Дунай Иванович, а еще перевод песни с видео или клипом. Также вы можете прослушать песню онлайн
д. Варзуга Мурманской области
Зап. Б. А. Богословский от М. Ф. Приданниковой в с. Варзуга летом 1901 г.
Был жил Иванушка, не славилсэ,
Не славилсэ Иванушко, преставилсэ.
Оставалось у ёго да цядо милоё...
Как пошола Дунай из земли в землю,
Из земли в землю, из орды в орду,
Как зашола Дунай да к королю в Литву,
Ко тому ли королю да к Ляходимскому
Уж он жил у ко́роля двенацать лет:
Уж он три года у ко́роля да клюшницял,
Уж три года придворницял, за столом сидел,
Уж он три года у короля да золотой козной.
За то король да любил-жаловал,
Королевна молоца паче ко́роля.
А зародился тут у короля почесён пир,
Почесёной пир, похвали́ной стол
Ай на тех ли на пановей, улановей,
Ай на тех ли палац́ей немилостивых,
Ай на тех ли полениць на удалыих.
Ише вси на пиру напивалисе,
Ише вси на цёсном наедалисе.
Один сидит Дунаюшка не пьёт, ни ес,
Он ни пьёт, ни ес сидит, ни кушаёт.
Ай да спрого́ворит король да Ляходимския:
«Уж ты што сидишь, Дунаюшко, не пьёшь, не ешь,
Не пьёшь, не ешь, не кушаёшь?»
И спрого́ворит Дунай да сын Ивановиць:
«Я от батюшка осталсэ я малёшенёк,
Я малёшонёк да я глупёшенёк.
А пошола ходить да из земли в землю,
Из земли в землю да из орды в орду;
Как зашола я ходил да к королю в Литву.
Уж как жил у короля двенадцать лет:
Уж я три года у ко́роля да клюшничал,
Уж я три года у ко́роля да при дворци служил,
Уж я три года у короля да за столом сидел,
Уж я три года у короля да золотой козной.
Миня за то король лю́бил-жаловал,
Королевна молодца да паче ко́роля».
Ише тут ети реци королю да не в люби пришли.
Он крыцял-зыцял да зыцьным голосом,
Зыцьным голосом, во всю голову:
«Уж вы гой есь, вы пановя-улановя,
Уж вы гой есь, палаци да немило́сливы,
Уж вы гой есь, поленици вы удалыя!
Вы берите Дуная за белы́ руки,
Вы ведите-тко Дуная на широкой двор,
Уж вы путайте [в] путонцыв шолковыяа
И в други ручны, ножны, заплечныя».
Уж тут брали Дуная за белы руки,
Повели тут Дуная на широкой двор,
Его запутали в путонцы шолковыя,а
Ой в други ручны, ножны, заплечныя.
Как спроговорит Дунай да сын Ивановиць:
«Уж вы гой есь, пановя-улановя,
Уж вы гой есь, палаци немило́сливы,
Уж вы гой есь, поленици вы удалые!
Вы ведите меня мимо Настасьино окошоцько».а
Повели Дуная мимо Настасьино окошоцько.
Как спроговорит Дунай да сын Ивановиць:
«Уж постойте, пановя-улановя,
Вы постойте, палаци немило́сливы,
Вы постойте, поленици вы удалыя!»
Так крыцял-зыцял Дунай да зыцьным голосом:
«Ты прошай-прости да белой вольнёй свет!»
Прости, душоцька Настасья королевисьня!
У мня было с тобой упито и уедёно,
На тесовыя кроватки было успано,
На твоих белых грудях было улёжано».
Ище тут Настасьюшка не слышала.
Он крыцял-зыцял да во второй након,
Он крыцял-зыцял да во трете́й након:
«Ты прошай-просьти да белой вольнёй свет!
Просьти, душоцька Настасья королевисьня!
У мня было с тобой упито и уедёно,
На тесовыя кроватки было успано,
На твоих белых грудях было улёжано».
Пробужалась тут Настасья от крепка́го сна,
А мяталася Настасьюшка по плець в окно,
А по плець в окно, ровно по по́ясу́,
Говорила Настасья таковы реци:
«Уж вы гой есь, пановя-улановя,
Уж вы гой есь, палаци немило́сливы,
Уж вы гой есь, поленици все удалыя!
Вы ведите Дуная на конюшон двор,
Вы снимайте с ёго путаньци шолковыя,а
Вы други ручны, ножны, заплецьныя».
Повели Дуная на конюшон двор,
А снимали с ёго путанцы шолковыяа
Да други ручны, ножны, заплецьныя.
Выходила тут Настасья на конюшон двор,
Выбирала коня да самолучшого,
Дала ёму копьё долгомерноё,
Дала ёму плёточку шолко́вую.а
Не видали до́бра молодца сряжаюцись,
Только видели уда́лого поедуцись:
Во цистом поли да курева́ стоит.
Как ехал Дунай день до вецёра
И наехал на бел шатёр поло́тн
Зап. Б. А. Богословский от М. Ф. Приданниковой в с. Варзуга летом 1901 г.
Был жил Иванушка, не славилсэ,
Не славилсэ Иванушко, преставилсэ.
Оставалось у ёго да цядо милоё...
Как пошола Дунай из земли в землю,
Из земли в землю, из орды в орду,
Как зашола Дунай да к королю в Литву,
Ко тому ли королю да к Ляходимскому
Уж он жил у ко́роля двенацать лет:
Уж он три года у ко́роля да клюшницял,
Уж три года придворницял, за столом сидел,
Уж он три года у короля да золотой козной.
За то король да любил-жаловал,
Королевна молоца паче ко́роля.
А зародился тут у короля почесён пир,
Почесёной пир, похвали́ной стол
Ай на тех ли на пановей, улановей,
Ай на тех ли палац́ей немилостивых,
Ай на тех ли полениць на удалыих.
Ише вси на пиру напивалисе,
Ише вси на цёсном наедалисе.
Один сидит Дунаюшка не пьёт, ни ес,
Он ни пьёт, ни ес сидит, ни кушаёт.
Ай да спрого́ворит король да Ляходимския:
«Уж ты што сидишь, Дунаюшко, не пьёшь, не ешь,
Не пьёшь, не ешь, не кушаёшь?»
И спрого́ворит Дунай да сын Ивановиць:
«Я от батюшка осталсэ я малёшенёк,
Я малёшонёк да я глупёшенёк.
А пошола ходить да из земли в землю,
Из земли в землю да из орды в орду;
Как зашола я ходил да к королю в Литву.
Уж как жил у короля двенадцать лет:
Уж я три года у ко́роля да клюшничал,
Уж я три года у ко́роля да при дворци служил,
Уж я три года у короля да за столом сидел,
Уж я три года у короля да золотой козной.
Миня за то король лю́бил-жаловал,
Королевна молодца да паче ко́роля».
Ише тут ети реци королю да не в люби пришли.
Он крыцял-зыцял да зыцьным голосом,
Зыцьным голосом, во всю голову:
«Уж вы гой есь, вы пановя-улановя,
Уж вы гой есь, палаци да немило́сливы,
Уж вы гой есь, поленици вы удалыя!
Вы берите Дуная за белы́ руки,
Вы ведите-тко Дуная на широкой двор,
Уж вы путайте [в] путонцыв шолковыяа
И в други ручны, ножны, заплечныя».
Уж тут брали Дуная за белы руки,
Повели тут Дуная на широкой двор,
Его запутали в путонцы шолковыя,а
Ой в други ручны, ножны, заплечныя.
Как спроговорит Дунай да сын Ивановиць:
«Уж вы гой есь, пановя-улановя,
Уж вы гой есь, палаци немило́сливы,
Уж вы гой есь, поленици вы удалые!
Вы ведите меня мимо Настасьино окошоцько».а
Повели Дуная мимо Настасьино окошоцько.
Как спроговорит Дунай да сын Ивановиць:
«Уж постойте, пановя-улановя,
Вы постойте, палаци немило́сливы,
Вы постойте, поленици вы удалыя!»
Так крыцял-зыцял Дунай да зыцьным голосом:
«Ты прошай-прости да белой вольнёй свет!»
Прости, душоцька Настасья королевисьня!
У мня было с тобой упито и уедёно,
На тесовыя кроватки было успано,
На твоих белых грудях было улёжано».
Ище тут Настасьюшка не слышала.
Он крыцял-зыцял да во второй након,
Он крыцял-зыцял да во трете́й након:
«Ты прошай-просьти да белой вольнёй свет!
Просьти, душоцька Настасья королевисьня!
У мня было с тобой упито и уедёно,
На тесовыя кроватки было успано,
На твоих белых грудях было улёжано».
Пробужалась тут Настасья от крепка́го сна,
А мяталася Настасьюшка по плець в окно,
А по плець в окно, ровно по по́ясу́,
Говорила Настасья таковы реци:
«Уж вы гой есь, пановя-улановя,
Уж вы гой есь, палаци немило́сливы,
Уж вы гой есь, поленици все удалыя!
Вы ведите Дуная на конюшон двор,
Вы снимайте с ёго путаньци шолковыя,а
Вы други ручны, ножны, заплецьныя».
Повели Дуная на конюшон двор,
А снимали с ёго путанцы шолковыяа
Да други ручны, ножны, заплецьныя.
Выходила тут Настасья на конюшон двор,
Выбирала коня да самолучшого,
Дала ёму копьё долгомерноё,
Дала ёму плёточку шолко́вую.а
Не видали до́бра молодца сряжаюцись,
Только видели уда́лого поедуцись:
Во цистом поли да курева́ стоит.
Как ехал Дунай день до вецёра
И наехал на бел шатёр поло́тн
village Varzuga, Murmansk region
Zap. B. A. Bogoslovsky from M. F. Pridannikova in the village. Varzuga in the summer of 1901
There was Ivanushka, not slavilse,
Not slavilse Ivanushko, reposed.
It remained with him and her cute ...
As the Danube went from land to land,
From land to land, from horde to horde,
Like zashola Danube and to the king in Lithuania,
Whether to the right king or to the Liaimi
He had already lived with the king for twelve years:
For three years he has been playing with the king,
For three years he served as a courtier, sat at the table,
For three years he has been with the king and the golden goat.
For that, the king loved and loved,
The princess's milk is more than the king.
And the king's feast was born here,
Scratched feast, table of praise
Ai on those on Panovey, Ulanovay,
Ai on those unmerciful palaces,
Ai on those raspberries for daring.
Ishe all at the feast drunk,
Ishe all on tsessenny naedalis.
Dunayushka is sitting alone, he doesn't drink, neither does the EU,
He neither drinks, nor sits, nor eats.
Yes, yes, the king of Liaimiskia will say:
“You’re sitting INTO, Dunayushko, don’t drink, don’t eat,
Don't you drink, don't eat, don't you eat? "
And Danube and son Ivanovits will say:
“I am left from the father, I am a little child,
I’m a little girl, but I’m a little silly.
And I walked from earth to earth,
From land to land and from horde to horde;
As a zashola, I went to see the king in Lithuania.
How he lived with the king for twelve years:
I've been playing for three years with the king,
For three years I served with the king and at the palace,
I've been sitting at the king's for three years,
I have been with the king for three years and the golden goat.
Minya for that the king loved-favored,
The princess is a fine fellow, and even more so. "
Ishe here children are not in love with the king.
He was kicking and beeping in a loud voice,
In a loud voice, all over my head:
"Oh, you goy you, you are a Panov-ulanov,
You goy you, the palaces are unforgiving,
Oh, you goy you, you are a darling rash!
You take the Danube by the white hands,
You lead the Danube into a wide courtyard,
You are confusing [in] putons in sholkovyyaa
And in the other hand, scabbard, back. "
Already here they took the Danube by the white hands,
They led the Danube to a wide courtyard,
He was entangled in shackles, and
Oh, in the other hand, scabbard, back.
As Danube and son Ivanovits will say:
"Oh, you goy you, Panovya-Ulanovya,
Oh, you goy you, the palaces are not merciful,
Oh, you goy you, you are a rascal!
You lead me past Nastas'ino okoshotsko. "
They led the Danube past Nastas'ino okoshotsko.
As Danube and son Ivanovits will say:
"Wait a minute, Panovya-Ulanovya,
Wait a minute, the palaces are unforgiving,
Wait a minute, you are daring! "
So the Danube was kicking and beeping in a loud voice:
"Please, forgive me, and the light of white freedom!"
Sorry, darling Nastasya korolyisnya!
I was drunk and gone with you,
On the bedside crib it was
It was lying on your white breasts. "
Nastasyushka didn’t hear it yet.
He was kicking and beeping for the second time,
He was kicking and beeping, and for the third time:
“You beg, ask, and the light of white freedom!
Please, darling Nastasya korolyisnya!
I was drunk and gone with you,
On the bedside crib it was
It was lying on your white breasts. "
Nastasya woke up here from a sound sleep,
And Nastasyushka was crumpled up in the window,
And kick in the window, right up to the waist,
Nastasya spoke as follows:
"Oh, you goy you, Panovya-Ulanovya,
Oh, you goy you, the palaces are not merciful,
You goy you, you are all daring raspberries!
You lead the Danube to the stable yard,
You remove the confusion of the brain from him, and
You are a friend, tame, scabbard, shy. "
They took the Danube to the stable yard,
And the confused sholkovyyaa were filmed from him
Yes, others are tame, scabbard, shuffle.
Nastasya went out here to the stable yard,
I chose a horse and the best one,
I gave you a long-lasting spear,
Gave yomu a whip.
Have not seen the good of the young man, getting together,
We just saw the smart one:
In the cyst, poly and smoke is worth.
How the Danube rode the day to Vecior
And he ran into a white tent of canvas
Zap. B. A. Bogoslovsky from M. F. Pridannikova in the village. Varzuga in the summer of 1901
There was Ivanushka, not slavilse,
Not slavilse Ivanushko, reposed.
It remained with him and her cute ...
As the Danube went from land to land,
From land to land, from horde to horde,
Like zashola Danube and to the king in Lithuania,
Whether to the right king or to the Liaimi
He had already lived with the king for twelve years:
For three years he has been playing with the king,
For three years he served as a courtier, sat at the table,
For three years he has been with the king and the golden goat.
For that, the king loved and loved,
The princess's milk is more than the king.
And the king's feast was born here,
Scratched feast, table of praise
Ai on those on Panovey, Ulanovay,
Ai on those unmerciful palaces,
Ai on those raspberries for daring.
Ishe all at the feast drunk,
Ishe all on tsessenny naedalis.
Dunayushka is sitting alone, he doesn't drink, neither does the EU,
He neither drinks, nor sits, nor eats.
Yes, yes, the king of Liaimiskia will say:
“You’re sitting INTO, Dunayushko, don’t drink, don’t eat,
Don't you drink, don't eat, don't you eat? "
And Danube and son Ivanovits will say:
“I am left from the father, I am a little child,
I’m a little girl, but I’m a little silly.
And I walked from earth to earth,
From land to land and from horde to horde;
As a zashola, I went to see the king in Lithuania.
How he lived with the king for twelve years:
I've been playing for three years with the king,
For three years I served with the king and at the palace,
I've been sitting at the king's for three years,
I have been with the king for three years and the golden goat.
Minya for that the king loved-favored,
The princess is a fine fellow, and even more so. "
Ishe here children are not in love with the king.
He was kicking and beeping in a loud voice,
In a loud voice, all over my head:
"Oh, you goy you, you are a Panov-ulanov,
You goy you, the palaces are unforgiving,
Oh, you goy you, you are a darling rash!
You take the Danube by the white hands,
You lead the Danube into a wide courtyard,
You are confusing [in] putons in sholkovyyaa
And in the other hand, scabbard, back. "
Already here they took the Danube by the white hands,
They led the Danube to a wide courtyard,
He was entangled in shackles, and
Oh, in the other hand, scabbard, back.
As Danube and son Ivanovits will say:
"Oh, you goy you, Panovya-Ulanovya,
Oh, you goy you, the palaces are not merciful,
Oh, you goy you, you are a rascal!
You lead me past Nastas'ino okoshotsko. "
They led the Danube past Nastas'ino okoshotsko.
As Danube and son Ivanovits will say:
"Wait a minute, Panovya-Ulanovya,
Wait a minute, the palaces are unforgiving,
Wait a minute, you are daring! "
So the Danube was kicking and beeping in a loud voice:
"Please, forgive me, and the light of white freedom!"
Sorry, darling Nastasya korolyisnya!
I was drunk and gone with you,
On the bedside crib it was
It was lying on your white breasts. "
Nastasyushka didn’t hear it yet.
He was kicking and beeping for the second time,
He was kicking and beeping, and for the third time:
“You beg, ask, and the light of white freedom!
Please, darling Nastasya korolyisnya!
I was drunk and gone with you,
On the bedside crib it was
It was lying on your white breasts. "
Nastasya woke up here from a sound sleep,
And Nastasyushka was crumpled up in the window,
And kick in the window, right up to the waist,
Nastasya spoke as follows:
"Oh, you goy you, Panovya-Ulanovya,
Oh, you goy you, the palaces are not merciful,
You goy you, you are all daring raspberries!
You lead the Danube to the stable yard,
You remove the confusion of the brain from him, and
You are a friend, tame, scabbard, shy. "
They took the Danube to the stable yard,
And the confused sholkovyyaa were filmed from him
Yes, others are tame, scabbard, shuffle.
Nastasya went out here to the stable yard,
I chose a horse and the best one,
I gave you a long-lasting spear,
Gave yomu a whip.
Have not seen the good of the young man, getting together,
We just saw the smart one:
In the cyst, poly and smoke is worth.
How the Danube rode the day to Vecior
And he ran into a white tent of canvas