Текст песни Владимир Маяковский - Нет. Это неправда..
Просмотров
96
0 чел. считают текст песни верным
0 чел. считают текст песни неверным
Для вашего ознакомления предоставлен текст песни Владимир Маяковский - Нет. Это неправда.., а еще перевод песни с видео или клипом. Также вы можете прослушать песню онлайн
Ко всему
Нет.
Это неправда.
Нет!
И ты?
Любимая,
за что,
за что же?!
Хорошо —
я ходил,
я дарил цветы,
я ж из ящика не выкрал серебряных ложек!
Белый,
сшатался с пятого этажа.
Ветер щеки ожег.
Улица клубилась, визжа и ржа.
Похотливо взлазил рожок на рожок.
Вознес над суетой столичной одури
строгое —
древних икон —
чело.
На теле твоем — как на смертном одре —
сердце
дни
кончило.
В грубом убийстве не пачкала рук ты.
Ты
уронила только:
«В мягкой постели
он,
фрукты,
вино на ладони ночного столика».
Любовь!
Только в моем
воспаленном
мозгу была ты!
Глупой комедии остановите ход!
Смотрите —
срываю игрушки-латы
я.
величайший Дон-Кихот!
Помните:
под ношей креста
Христос
секунду
усталый стал.
74
Толпа орала:
«Марала!
Мааарррааала!»
Правильно!
Каждого,
кто
об отдыхе взмолится,
оплюй в его весеннем дне!
Армии подвижников, обреченным добровольцам
от человека пощады нет!
Довольно!
Теперь —
клянусь моей языческой силою! —
дайте
любую
красивую,
юную,—
души не растрачу,
изнасилую
и в сердце насмешку плюну ей!
Око за око!
Севы мести в тысячу крат жни!
В каждое ухо ввой:
вся земля —
каторжник
с наполовину выбритой солнцем головой!
Око за око!
Убьете,
похороните —
выроюсь!
Об камень обточатся зубов ножи еще!
Собакой забьюсь под нары казарм!
Буду,
бешеный,
вгрызаться в ножища,
пахнущие потом и базаром.
Ночью вскочите!
Я
звал!
Белым быком возрос над землей;
Муууу!
В ярмо замучена шея-язва,
над язвой смерчи мух.
Лосем обернусь,
в провода
впутаю голову ветвистую
с налитыми кровью глазами.
Да!
Затравленным зверем над миром выстою.
Не уйти человеку!
Молитва у рта,—
лег на плиты просящ и грязен он.
Я возьму
намалюю
на царские врата
на божьем лике Разина.
Солнце! Лучей не кинь!
Сохните, реки, жажду утолить не дав ему,—
чтоб тысячами рождались мои ученики
трубить с площадей анафему!
И когда,
наконец,
на веков верхи став,
последний выйдет день им,—
в черных душах убийц и анархистов
зажгусь кровавым видением!
Светает.
Все шире разверзается неба рот.
Ночь
пьет за глотком глоток он.
От окон зарево.
От окон жар течет.
От окон густое солнце льется на спящий город.
Святая месть моя!
Опять
над уличной пылью
ступенями строк ввысь поведи!
До края полное сердце
вылью
в исповеди!
Грядущие люди!
Кто вы?
Вот — я,
весь
боль и ушиб.
Вам завещаю я сад фруктовый
моей великой души.
Нет.
Это неправда.
Нет!
И ты?
Любимая,
за что,
за что же?!
Хорошо —
я ходил,
я дарил цветы,
я ж из ящика не выкрал серебряных ложек!
Белый,
сшатался с пятого этажа.
Ветер щеки ожег.
Улица клубилась, визжа и ржа.
Похотливо взлазил рожок на рожок.
Вознес над суетой столичной одури
строгое —
древних икон —
чело.
На теле твоем — как на смертном одре —
сердце
дни
кончило.
В грубом убийстве не пачкала рук ты.
Ты
уронила только:
«В мягкой постели
он,
фрукты,
вино на ладони ночного столика».
Любовь!
Только в моем
воспаленном
мозгу была ты!
Глупой комедии остановите ход!
Смотрите —
срываю игрушки-латы
я.
величайший Дон-Кихот!
Помните:
под ношей креста
Христос
секунду
усталый стал.
74
Толпа орала:
«Марала!
Мааарррааала!»
Правильно!
Каждого,
кто
об отдыхе взмолится,
оплюй в его весеннем дне!
Армии подвижников, обреченным добровольцам
от человека пощады нет!
Довольно!
Теперь —
клянусь моей языческой силою! —
дайте
любую
красивую,
юную,—
души не растрачу,
изнасилую
и в сердце насмешку плюну ей!
Око за око!
Севы мести в тысячу крат жни!
В каждое ухо ввой:
вся земля —
каторжник
с наполовину выбритой солнцем головой!
Око за око!
Убьете,
похороните —
выроюсь!
Об камень обточатся зубов ножи еще!
Собакой забьюсь под нары казарм!
Буду,
бешеный,
вгрызаться в ножища,
пахнущие потом и базаром.
Ночью вскочите!
Я
звал!
Белым быком возрос над землей;
Муууу!
В ярмо замучена шея-язва,
над язвой смерчи мух.
Лосем обернусь,
в провода
впутаю голову ветвистую
с налитыми кровью глазами.
Да!
Затравленным зверем над миром выстою.
Не уйти человеку!
Молитва у рта,—
лег на плиты просящ и грязен он.
Я возьму
намалюю
на царские врата
на божьем лике Разина.
Солнце! Лучей не кинь!
Сохните, реки, жажду утолить не дав ему,—
чтоб тысячами рождались мои ученики
трубить с площадей анафему!
И когда,
наконец,
на веков верхи став,
последний выйдет день им,—
в черных душах убийц и анархистов
зажгусь кровавым видением!
Светает.
Все шире разверзается неба рот.
Ночь
пьет за глотком глоток он.
От окон зарево.
От окон жар течет.
От окон густое солнце льется на спящий город.
Святая месть моя!
Опять
над уличной пылью
ступенями строк ввысь поведи!
До края полное сердце
вылью
в исповеди!
Грядущие люди!
Кто вы?
Вот — я,
весь
боль и ушиб.
Вам завещаю я сад фруктовый
моей великой души.
To all
No.
It is not true.
No!
And you?
Beloved,
for what,
for what ?!
Good -
I went,
I gave flowers,
I did not steal silver from the box!
White,
staggered off the fifth floor.
The wind burned his cheeks.
The street swirled, squealing and rusting.
I hurriedly climbed the horn to the horn.
Raised over the fuss of the capital stupid
strict -
ancient icons -
forehead.
On your body - as on your deathbed -
a heart
days
cum.
In a rough murder, you did not get your hands dirty.
You
dropped only:
"In a soft bed
he,
fruit,
wine on the palm of the night table. "
Love!
Only in my
sore
the brain was you!
Silly comedy stop the move!
See -
tear off toy-lat
I.
the greatest Don Quixote!
Remember:
under the burden of the cross
Christ
give me a sec
tired became.
74
The crowd screamed:
"Maralah!
Maaarrraaala! "
Correctly!
Everyone,
Who
about resting pray,
spit in his spring day!
Armies of the ascetics doomed to volunteers
from the man there is no mercy!
That's enough!
Now -
I swear by my pagan power! -
give
any
beautiful,
young, -
I will not waste my soul,
rape
and in the heart of a mockery of a spit for her!
An eye for an eye!
Seva revenge in a thousand times!
In each ear of the vvoy:
the whole earth -
convict
with a half-shaven head!
An eye for an eye!
Kill,
bury -
I'm losing money!
On the stone the knives will grind out the knives yet!
I'll hunt under the barracks of the barracks!
I will,
rabid,
bite into the knives,
smelling sweat and the bazaar.
At night, jump!
I
called!
The white bull rose above the ground;
Muuuu!
In the yoke is tortured neck-ulcer,
over the plague of tears.
Losem turn around,
in the wires
I shall entangle a branched head
with bloodshot eyes.
Yes!
An animal with a beast over the world.
Do not go to man!
Prayer at the mouth, -
lay down on the plate asking and messy it.
I will take
namalayu
on the royal gate
on the divine face of Razin.
The sun! Do not Throw Rays!
Dry, rivers, quenching without quenching him, -
so that thousands of my students were born
trumpet from the area anathema!
And when,
finally,
for centuries, the top has become,
the last day will come to them, -
in the black souls of murderers and anarchists
gonna burn with a bloody vision!
It's brightening.
The mouth opens wider and wider.
Night
he drinks a sip of a drink.
From the windows of the glow.
From the windows the heat flows.
From the windows the thick sun is pouring into the sleeping city.
My holy revenge!
Again
over street dust
steps up the lines!
To the brim full heart
spill
in the confession!
Coming people!
Who you are?
Here I am,
the whole
pain and bruise.
I will make you a fruit garden
my great soul.
No.
It is not true.
No!
And you?
Beloved,
for what,
for what ?!
Good -
I went,
I gave flowers,
I did not steal silver from the box!
White,
staggered off the fifth floor.
The wind burned his cheeks.
The street swirled, squealing and rusting.
I hurriedly climbed the horn to the horn.
Raised over the fuss of the capital stupid
strict -
ancient icons -
forehead.
On your body - as on your deathbed -
a heart
days
cum.
In a rough murder, you did not get your hands dirty.
You
dropped only:
"In a soft bed
he,
fruit,
wine on the palm of the night table. "
Love!
Only in my
sore
the brain was you!
Silly comedy stop the move!
See -
tear off toy-lat
I.
the greatest Don Quixote!
Remember:
under the burden of the cross
Christ
give me a sec
tired became.
74
The crowd screamed:
"Maralah!
Maaarrraaala! "
Correctly!
Everyone,
Who
about resting pray,
spit in his spring day!
Armies of the ascetics doomed to volunteers
from the man there is no mercy!
That's enough!
Now -
I swear by my pagan power! -
give
any
beautiful,
young, -
I will not waste my soul,
rape
and in the heart of a mockery of a spit for her!
An eye for an eye!
Seva revenge in a thousand times!
In each ear of the vvoy:
the whole earth -
convict
with a half-shaven head!
An eye for an eye!
Kill,
bury -
I'm losing money!
On the stone the knives will grind out the knives yet!
I'll hunt under the barracks of the barracks!
I will,
rabid,
bite into the knives,
smelling sweat and the bazaar.
At night, jump!
I
called!
The white bull rose above the ground;
Muuuu!
In the yoke is tortured neck-ulcer,
over the plague of tears.
Losem turn around,
in the wires
I shall entangle a branched head
with bloodshot eyes.
Yes!
An animal with a beast over the world.
Do not go to man!
Prayer at the mouth, -
lay down on the plate asking and messy it.
I will take
namalayu
on the royal gate
on the divine face of Razin.
The sun! Do not Throw Rays!
Dry, rivers, quenching without quenching him, -
so that thousands of my students were born
trumpet from the area anathema!
And when,
finally,
for centuries, the top has become,
the last day will come to them, -
in the black souls of murderers and anarchists
gonna burn with a bloody vision!
It's brightening.
The mouth opens wider and wider.
Night
he drinks a sip of a drink.
From the windows of the glow.
From the windows the heat flows.
From the windows the thick sun is pouring into the sleeping city.
My holy revenge!
Again
over street dust
steps up the lines!
To the brim full heart
spill
in the confession!
Coming people!
Who you are?
Here I am,
the whole
pain and bruise.
I will make you a fruit garden
my great soul.