Текст песни Фридрих Ницше - Утренняя заря - 0-2
Просмотров
46
0 чел. считают текст песни верным
0 чел. считают текст песни неверным
Для вашего ознакомления предоставлен текст песни Фридрих Ницше - Утренняя заря - 0-2, а еще перевод песни с видео или клипом. Также вы можете прослушать песню онлайн
Вопрос о добре и зле разрешался до сих пор самым неудовлетворительным образом: решать его было слишком опасное дело. Привычка, доброе имя, ад не позволяли быть беспристрастным: в присутствии морали нельзя мыслить, еще менее можно говорить: здесь должно – повиноваться. Критиковать мораль, брать мораль как проблему, это – признак безнравственности! Но мораль владеет не только всякого рода средствами устрашения, чтобы сдержать критические руки, ее безопасность заключается еще более в некотором искусстве очаровывать, которым она владеет вполне, - она умеет “вдохновлять”. Ей часто удается только одним взглядом парализовать критическую волю, бывают даже случаи, когда она умеет обращать волю против нее же самой и делать из нее скорпиона, вонзающего жало в свое собственное тело. Мораль испокон века обладала нечеловеческим искусством убеждения: не было и нет ни одного оратора, который бы не обращался к ней за помощью (даже анархисты – и те прибегают к морали, когда им надобно себя оправдать; они даже называют себя “людьми добра и справедливости”). С тех пор как на земле начали говорить и убеждать, мораль постоянно показывала себя величайшей мастерицей обольщения, - а что касается нас, философов, она была для нас настоящей Цирцеей.
В чем же причина того, что все философы, начиная с Платона, трудились напрасно? Отчего все воздвигнутые ими здания грозят рушиться или лежат уже в развалинах, хотя сами они честно и серьезно считали их “прочнее меди твердой”. О, как ошибочен ответ, который дают и теперь еще на этот вопрос – “потому что все они упустили из виду испытание фундамента, критику разума” – этот роковой ответ Канта не поставил нас, философов, на более твердую или хотя бы на менее зыбкую почву. И не странно ли, правда, требовать, чтобы орудие само оценивало свою пригодность и свое качество? Чтобы интеллект сам “познавал” свою цену, свою границу, свою силу? Не отзывается ли это даже немного бессмыслицей?.. Правильным ответом было бы то, что все философы строили свои здания, находясь под обольщением морали, в том числе и сам Кант; что они обещали искать “правду”, а на самом деле заботились только о том, чтобы построить “величественные нравственные здания”. Сам Кант простодушно называл свою “не блестящую, но и не лишенную заслуг” задачу и работу средством “уровнять и упрочить почву для в е л и ч е с т в е н н ы х н р а в с т в е н н ы х з д а н и й”. Увы! это не удалось ему. Даже наоборот!” можно было бы сказать теперь. С такой фантастической целью Кант был истинным сыном своего времени, которое более, чем всякое другое, было временем химер: таким остался он, к счастью, и в отношении к более ценному явлению своего века – сенсуализму, который он заимствовал в своей теории познания. Его коснулось жало и тарантуловой морали Руссо, в глубине его души лежала мысль морального фанатизма, исполнителем которого был Робеспьер с его de fonder sur la terre l’empire de la sagesse, de la justice et de la vertu. И чтобы создать свое “моральное царство”, он видел себя вынужденным приставить еще недоказанный митр, логическое “по ту сторону”, - для этого-то и понадобилась ему критика чистого разума. Говоря иначе, она не нужна была бы ему, если бы ему не потребовалось непременно свое моральное царство сделать недоступным нападкам разума: он чувствовал, что моральный порядок вещей слишком доступен для нападок со стороны разума. Принимая в расчет природу и историю, принимая в расчет отсутствие морали в природе и истории, Кант был, как и всякий хороший немец, пессимистом. Он верил в мораль, не потому, что она была доказана природой и историей, но не смотря на то что природа и история постоянно противоречили ей: credo, quia absurdum est.
В чем же причина того, что все философы, начиная с Платона, трудились напрасно? Отчего все воздвигнутые ими здания грозят рушиться или лежат уже в развалинах, хотя сами они честно и серьезно считали их “прочнее меди твердой”. О, как ошибочен ответ, который дают и теперь еще на этот вопрос – “потому что все они упустили из виду испытание фундамента, критику разума” – этот роковой ответ Канта не поставил нас, философов, на более твердую или хотя бы на менее зыбкую почву. И не странно ли, правда, требовать, чтобы орудие само оценивало свою пригодность и свое качество? Чтобы интеллект сам “познавал” свою цену, свою границу, свою силу? Не отзывается ли это даже немного бессмыслицей?.. Правильным ответом было бы то, что все философы строили свои здания, находясь под обольщением морали, в том числе и сам Кант; что они обещали искать “правду”, а на самом деле заботились только о том, чтобы построить “величественные нравственные здания”. Сам Кант простодушно называл свою “не блестящую, но и не лишенную заслуг” задачу и работу средством “уровнять и упрочить почву для в е л и ч е с т в е н н ы х н р а в с т в е н н ы х з д а н и й”. Увы! это не удалось ему. Даже наоборот!” можно было бы сказать теперь. С такой фантастической целью Кант был истинным сыном своего времени, которое более, чем всякое другое, было временем химер: таким остался он, к счастью, и в отношении к более ценному явлению своего века – сенсуализму, который он заимствовал в своей теории познания. Его коснулось жало и тарантуловой морали Руссо, в глубине его души лежала мысль морального фанатизма, исполнителем которого был Робеспьер с его de fonder sur la terre l’empire de la sagesse, de la justice et de la vertu. И чтобы создать свое “моральное царство”, он видел себя вынужденным приставить еще недоказанный митр, логическое “по ту сторону”, - для этого-то и понадобилась ему критика чистого разума. Говоря иначе, она не нужна была бы ему, если бы ему не потребовалось непременно свое моральное царство сделать недоступным нападкам разума: он чувствовал, что моральный порядок вещей слишком доступен для нападок со стороны разума. Принимая в расчет природу и историю, принимая в расчет отсутствие морали в природе и истории, Кант был, как и всякий хороший немец, пессимистом. Он верил в мораль, не потому, что она была доказана природой и историей, но не смотря на то что природа и история постоянно противоречили ей: credo, quia absurdum est.
The question of good and evil has so far been resolved in the most unsatisfactory manner: it was too dangerous to solve it. Habit, good name, hell did not allow to be impartial: one should not think in the presence of morality, one can even less say: here one must obey. Criticize morality, take morality as a problem, it is a sign of immorality! But morality not only has every kind of deterrent to hold back critical hands, its security is even more in some art to enchant, which it owns completely, it can “inspire”. She often manages to paralyze a critical will with only one glance, there are even cases when she knows how to turn will against herself and make a scorpion out of her, sticking a sting into her own body. Morality from time immemorial had the inhuman art of persuasion: there was not a single speaker who would not turn to her for help (even anarchists - and they resort to morality when they need to justify themselves; they even call themselves “people of kindness and justice” ). Since on earth they began to speak and convince, morality constantly showed itself to be the greatest master of seduction, and as for us philosophers, it was for us a real Circe.
What is the reason that all philosophers, beginning with Plato, labored in vain? Why all the buildings erected by them threaten to crumble or lie in ruins, although they themselves honestly and seriously considered them “stronger than solid copper”. Oh, how erroneous is the answer that is given now to this question - “because they all lost sight of the foundation test, the criticism of reason” - this fateful answer of Kant did not put us, philosophers, on a more solid or at least less fragile ground. . And is it not strange, however, to demand that the gun itself assess its suitability and its quality? So that the intellect itself “knows” its price, its boundary, its strength? Does this not even respond with a little nonsense? .. The correct answer would be that all philosophers built their buildings under the seduction of morality, including Kant himself; that they promised to seek the “truth”, but in fact only cared to build “magnificent moral buildings”. Kant himself ingenuously called his “not brilliant, but also not devoid of merit” task and work as a means “to equalize and strengthen the ground for all the peasants and men.” x z d a n iy ”. Alas! it failed him. Quite the contrary! ”One could say now. With such a fantastic goal, Kant was a true son of his time, which more than any other was the time of chimeras: he remained, fortunately, in relation to the more valuable phenomenon of his century - sensationalism, which he borrowed in his theory of knowledge. He was touched by the sting and morale of Rousseau, in the depths of his soul lay the idea of moral fanaticism, performed by Robespierre with his de fonder sur la terre l’empire de la sagesse, de la justice et de la vertu. And in order to create his “moral kingdom”, he saw himself compelled to put an unproved miter, a logical “on the other side,” - for this, he needed a critic of pure reason. In other words, he would not need him if he didn’t really have to make his moral kingdom inaccessible to the attacks of reason: he felt that the moral order of things was too accessible for attacks from the mind. Taking nature and history into account, taking into account the lack of morality in nature and history, Kant was, like every good German, a pessimist. He believed in morality, not because it was proved by nature and history, but despite the fact that nature and history constantly contradicted it: credo, quia absurdum est.
What is the reason that all philosophers, beginning with Plato, labored in vain? Why all the buildings erected by them threaten to crumble or lie in ruins, although they themselves honestly and seriously considered them “stronger than solid copper”. Oh, how erroneous is the answer that is given now to this question - “because they all lost sight of the foundation test, the criticism of reason” - this fateful answer of Kant did not put us, philosophers, on a more solid or at least less fragile ground. . And is it not strange, however, to demand that the gun itself assess its suitability and its quality? So that the intellect itself “knows” its price, its boundary, its strength? Does this not even respond with a little nonsense? .. The correct answer would be that all philosophers built their buildings under the seduction of morality, including Kant himself; that they promised to seek the “truth”, but in fact only cared to build “magnificent moral buildings”. Kant himself ingenuously called his “not brilliant, but also not devoid of merit” task and work as a means “to equalize and strengthen the ground for all the peasants and men.” x z d a n iy ”. Alas! it failed him. Quite the contrary! ”One could say now. With such a fantastic goal, Kant was a true son of his time, which more than any other was the time of chimeras: he remained, fortunately, in relation to the more valuable phenomenon of his century - sensationalism, which he borrowed in his theory of knowledge. He was touched by the sting and morale of Rousseau, in the depths of his soul lay the idea of moral fanaticism, performed by Robespierre with his de fonder sur la terre l’empire de la sagesse, de la justice et de la vertu. And in order to create his “moral kingdom”, he saw himself compelled to put an unproved miter, a logical “on the other side,” - for this, he needed a critic of pure reason. In other words, he would not need him if he didn’t really have to make his moral kingdom inaccessible to the attacks of reason: he felt that the moral order of things was too accessible for attacks from the mind. Taking nature and history into account, taking into account the lack of morality in nature and history, Kant was, like every good German, a pessimist. He believed in morality, not because it was proved by nature and history, but despite the fact that nature and history constantly contradicted it: credo, quia absurdum est.