Текст песни Паустовский - Кот-ворюга
Просмотров
361
0 чел. считают текст песни верным
0 чел. считают текст песни неверным
Для вашего ознакомления предоставлен текст песни Паустовский - Кот-ворюга, а еще перевод песни с видео или клипом. Также вы можете прослушать песню онлайн
Мы пришли в отчаяние. Мы не знали, как поймать этого рыжего кота.
Он обворовывал нас каждую ночь.
Он так ловко прятался, что никто из нас его толком не видел. Только через неделю удалось, наконец, установить, что у кота разорвано ухо и отрублен кусок грязного хвоста.
Это был кот, потерявший всякую совесть, кот-бродяга и бандит. Звали его за глаза Ворюгой.
Он воровал все: рыбу, мясо, сметану и хлеб. Однажды он даже разрыл в чулане жестяную банку с червями.
Их он не съел, но на разрытую банку сбежались куры и склевали весь наш запас червей. Объевшиеся куры лежали на солнце и стонали. Мы ходили около них и ругались, но рыбная ловля все равно была сорвана.
Почти месяц мы потратили на то, чтобы выследить рыжего кота. Деревенские мальчишки помогали нам в этом. Однажды они примчались и, запыхавшись, рассказали, что на рассвете кот пронесся, приседая, через огороды и протащил в зубах кукан с окунями. Мы бросились в погреб и обнаружили пропажу кукана; на нем было десять жирных окуней, пойманных на Прорве. Это было уже не воровство, а грабеж средь бела дня. Мы поклялись поймать кота и вздуть его за бандитские проделки. Кот попался этим же вечером. Он украл со стола кусок ливерной колбасы и полез с ним на березу. Мы начали трясти березу. Кот уронил колбасу, она упала на голову Рувиму.
Кот смотрел на нас сверху дикими глазами и грозно выл. Но спасения не было, и кот решился на отчаянный поступок. С ужасающим воем он сорвался с березы, упал на землю, подскочил, как футбольный мяч, и умчался под дом.
Дом был маленький. Он стоял в глухом, заброшенном саду. Каждую ночь нас будил стук диких яблок, падавших с веток на его тесовую крышу. Дом был завален удочками, дробью, яблоками и сухими листьями.
Мы в нем только ночевали. Все дни, от рассвета до темноты, мы проводили на берегах бесчисленных протоков и озер.
Там мы ловили рыбу и разводили костры в прибрежных зарослях. Чтобы пройти к берегу озер, приходилось вытаптывать узкие тропинки в душистых высоких травах. Их венчики качались над головами и осыпали плечи желтой цветочной пылью.
Возвращались мы вечером, исцарапанные шиповником, усталые, сожженные солнцем, со связками серебристой рыбы, и каждый раз нас встречали рассказами о новых босяцких выходках рыжего кота. Но, наконец, кот попался. Он залез под дом в единственный узкий лаз. Выхода оттуда не было.
Мы заложили лаз старой рыболовной сетью и начали ждать. Но кот не выходил. Он противно выл, как подземный дух, выл непрерывно и без всякого утомления. Прошел час, два, три… Пора было ложиться спать, но кот выл и ругался под домом, и это действовало нам на нервы.
Тогда был вызван Ленька, сын деревенского сапожника. Ленька славился бесстрашием и ловкостью. Ему поручили вытащить из-под дома кота. Ленька взял шелковую леску, привязал к ней за хвост пойманную днем плотицу и закинул ее через лаз в подполье.
Вой прекратился. Мы услышали хруст и хищное щелканье — кот вцепился зубами в рыбью голову. Он вцепился мертвой хваткой.
Ленька потащил за леску, Кот отчаянно упирался, но Ленька был сильнее, и, кроме того, кот не хотел выпускать вкусную рыбу.
Через минуту голова кота с зажатой в зубах плотицей показалась в отверстии лаза. Ленька схватил кота за шиворот и поднял над землей. Мы впервые его рассмотрели как следует.
Кот зажмурил глаза и прижал уши. Хвост он на всякий случай подобрал под себя. Это оказался тощий, несмотря на постоянное воровство, огненно-рыжий кот-беспризорник с белыми подпалинами на животе.
Рассмотрев кота, Рувим задумчиво спросил:
— Что же нам с ним делать?
— Выдрать!— сказал я.
— Не поможет,— сказал Ленька.— У него с детства характер такой. Попробуйте его накормить как следует.
Кот ждал, зажмурив глаза. Мы последовали этому совету, втащили кота в чулан и дали ему замечательный ужин: жареную свинину, заливное из окуней, творожники и сметану. Кот ел больше часа. Он вышел из чулана пошатываясь, сел на пороге и мылся, поглядывая на нас и на низкие звезды зелеными нахальными глазами. После умывания он долго фыркал и терся головой о пол.
Это, очевидно, должно бы
Он обворовывал нас каждую ночь.
Он так ловко прятался, что никто из нас его толком не видел. Только через неделю удалось, наконец, установить, что у кота разорвано ухо и отрублен кусок грязного хвоста.
Это был кот, потерявший всякую совесть, кот-бродяга и бандит. Звали его за глаза Ворюгой.
Он воровал все: рыбу, мясо, сметану и хлеб. Однажды он даже разрыл в чулане жестяную банку с червями.
Их он не съел, но на разрытую банку сбежались куры и склевали весь наш запас червей. Объевшиеся куры лежали на солнце и стонали. Мы ходили около них и ругались, но рыбная ловля все равно была сорвана.
Почти месяц мы потратили на то, чтобы выследить рыжего кота. Деревенские мальчишки помогали нам в этом. Однажды они примчались и, запыхавшись, рассказали, что на рассвете кот пронесся, приседая, через огороды и протащил в зубах кукан с окунями. Мы бросились в погреб и обнаружили пропажу кукана; на нем было десять жирных окуней, пойманных на Прорве. Это было уже не воровство, а грабеж средь бела дня. Мы поклялись поймать кота и вздуть его за бандитские проделки. Кот попался этим же вечером. Он украл со стола кусок ливерной колбасы и полез с ним на березу. Мы начали трясти березу. Кот уронил колбасу, она упала на голову Рувиму.
Кот смотрел на нас сверху дикими глазами и грозно выл. Но спасения не было, и кот решился на отчаянный поступок. С ужасающим воем он сорвался с березы, упал на землю, подскочил, как футбольный мяч, и умчался под дом.
Дом был маленький. Он стоял в глухом, заброшенном саду. Каждую ночь нас будил стук диких яблок, падавших с веток на его тесовую крышу. Дом был завален удочками, дробью, яблоками и сухими листьями.
Мы в нем только ночевали. Все дни, от рассвета до темноты, мы проводили на берегах бесчисленных протоков и озер.
Там мы ловили рыбу и разводили костры в прибрежных зарослях. Чтобы пройти к берегу озер, приходилось вытаптывать узкие тропинки в душистых высоких травах. Их венчики качались над головами и осыпали плечи желтой цветочной пылью.
Возвращались мы вечером, исцарапанные шиповником, усталые, сожженные солнцем, со связками серебристой рыбы, и каждый раз нас встречали рассказами о новых босяцких выходках рыжего кота. Но, наконец, кот попался. Он залез под дом в единственный узкий лаз. Выхода оттуда не было.
Мы заложили лаз старой рыболовной сетью и начали ждать. Но кот не выходил. Он противно выл, как подземный дух, выл непрерывно и без всякого утомления. Прошел час, два, три… Пора было ложиться спать, но кот выл и ругался под домом, и это действовало нам на нервы.
Тогда был вызван Ленька, сын деревенского сапожника. Ленька славился бесстрашием и ловкостью. Ему поручили вытащить из-под дома кота. Ленька взял шелковую леску, привязал к ней за хвост пойманную днем плотицу и закинул ее через лаз в подполье.
Вой прекратился. Мы услышали хруст и хищное щелканье — кот вцепился зубами в рыбью голову. Он вцепился мертвой хваткой.
Ленька потащил за леску, Кот отчаянно упирался, но Ленька был сильнее, и, кроме того, кот не хотел выпускать вкусную рыбу.
Через минуту голова кота с зажатой в зубах плотицей показалась в отверстии лаза. Ленька схватил кота за шиворот и поднял над землей. Мы впервые его рассмотрели как следует.
Кот зажмурил глаза и прижал уши. Хвост он на всякий случай подобрал под себя. Это оказался тощий, несмотря на постоянное воровство, огненно-рыжий кот-беспризорник с белыми подпалинами на животе.
Рассмотрев кота, Рувим задумчиво спросил:
— Что же нам с ним делать?
— Выдрать!— сказал я.
— Не поможет,— сказал Ленька.— У него с детства характер такой. Попробуйте его накормить как следует.
Кот ждал, зажмурив глаза. Мы последовали этому совету, втащили кота в чулан и дали ему замечательный ужин: жареную свинину, заливное из окуней, творожники и сметану. Кот ел больше часа. Он вышел из чулана пошатываясь, сел на пороге и мылся, поглядывая на нас и на низкие звезды зелеными нахальными глазами. После умывания он долго фыркал и терся головой о пол.
Это, очевидно, должно бы
We are in despair. We did not know how to catch this ginger cat.
He robbed us every night.
He hid so cleverly that none of us really saw him. Only a week later, it was finally possible to establish that the cat’s ear was torn off and a piece of dirty tail was cut off.
It was a cat that had lost all conscience, a tramp cat and a bandit. They called him for the eyes Voruhoy.
He stole everything: fish, meat, sour cream and bread. Once he even dug a can of worms in a closet.
He did not eat them, but chickens came running to the dug up jar and devoured our entire stock of worms. Gnawed chickens lay in the sun and moaning. We walked around them and swore, but the fishing was still disrupted.
Almost a month we spent on it to hunt down a red cat. The village boys helped us with this. Once they rushed over and, out of breath, told that at dawn the cat swept, crouching, through the kitchen gardens and dragged kukan with perch in their teeth. We rushed into the cellar and discovered the disappearance of the kukan; there were ten fat perch caught on the Prorva. It was no longer theft, but robbery in broad daylight. We swore to catch a cat and blow it up for gangster tricks. The cat caught the same evening. He stole a piece of liver sausage from the table and climbed onto the birch tree with him. We started shaking the birch. The cat dropped the sausage, she fell on Reuben's head.
The cat looked at us from above with wild eyes and howled terribly. But there was no salvation, and the cat decided on a desperate act. With a horrific howl, he fell off a birch tree, fell to the ground, jumped like a soccer ball, and sped off under the house.
The house was small. He stood in a deaf, abandoned garden. Every night we were woken by the sound of wild apples falling from branches on its roof. The house was littered with fishing rods, shot, apples and dry leaves.
We only spent the night there. All days, from dawn to dark, we spent on the shores of countless channels and lakes.
There we fished and made fires in the coastal thickets. To get to the shore of the lakes, one had to trample down narrow paths in fragrant tall grasses. Their rims swayed over their heads and showered their shoulders with yellow floral dust.
We returned in the evening, scratched by a dog rose, tired, burned by the sun, with bundles of silver fish, and each time we were greeted with tales of new outrageous antics of a red cat. But, finally, the cat got caught. He climbed under the house in a single narrow hole. There was no way out.
We laid a hole in the old fishing net and started to wait. But the cat did not go out. He howled like an underground spirit, howled continuously and without fatigue. An hour passed, two, three ... It was time to go to bed, but the cat howled and swore under the house, and it got on our nerves.
Then Lenka, the son of a village shoemaker, was called. Lyonka was famous for fearlessness and dexterity. He was ordered to pull a cat out from under the house. Lyonka took a silk fishing line, tied a carpeting caught during the day to her by the tail and threw it through the hole in the underground.
The howl stopped. We heard a crunch and a predatory crack - the cat clutched his teeth in the fish's head. He clutched at a death grip.
Lenka dragged the line, the Cat desperately rested, but Lenka was stronger, and, moreover, the cat did not want to produce tasty fish.
After a minute, the cat's head, with its carcass clamped in its teeth, appeared in a hole in the manhole. Lyonka grabbed the cat by the collar and raised it above the ground. We first considered it as follows.
The cat closed his eyes and pressed his ears. He picked up the tail just in case. It turned out to be a skinny, despite the constant theft, fiery-red gay cat with a white tan on his stomach.
Having examined the cat, Reuben thoughtfully asked:
- What should we do with him?
“Pull out!” I said.
- It will not help, - said Lenka. - He has such a character since childhood. Try to feed him as it should.
The cat waited, closing his eyes. We followed this advice, dragged the cat into the closet and gave him a wonderful dinner: roast pork, perch filler, curd pancakes and sour cream. The cat ate more than an hour. He came out of the closet swaying, sat down on the threshold and washed himself, glancing at us and at the low stars with green cheeky eyes. After washing, he snorted for a long time and rubbed his head on the floor.
This obviously should
He robbed us every night.
He hid so cleverly that none of us really saw him. Only a week later, it was finally possible to establish that the cat’s ear was torn off and a piece of dirty tail was cut off.
It was a cat that had lost all conscience, a tramp cat and a bandit. They called him for the eyes Voruhoy.
He stole everything: fish, meat, sour cream and bread. Once he even dug a can of worms in a closet.
He did not eat them, but chickens came running to the dug up jar and devoured our entire stock of worms. Gnawed chickens lay in the sun and moaning. We walked around them and swore, but the fishing was still disrupted.
Almost a month we spent on it to hunt down a red cat. The village boys helped us with this. Once they rushed over and, out of breath, told that at dawn the cat swept, crouching, through the kitchen gardens and dragged kukan with perch in their teeth. We rushed into the cellar and discovered the disappearance of the kukan; there were ten fat perch caught on the Prorva. It was no longer theft, but robbery in broad daylight. We swore to catch a cat and blow it up for gangster tricks. The cat caught the same evening. He stole a piece of liver sausage from the table and climbed onto the birch tree with him. We started shaking the birch. The cat dropped the sausage, she fell on Reuben's head.
The cat looked at us from above with wild eyes and howled terribly. But there was no salvation, and the cat decided on a desperate act. With a horrific howl, he fell off a birch tree, fell to the ground, jumped like a soccer ball, and sped off under the house.
The house was small. He stood in a deaf, abandoned garden. Every night we were woken by the sound of wild apples falling from branches on its roof. The house was littered with fishing rods, shot, apples and dry leaves.
We only spent the night there. All days, from dawn to dark, we spent on the shores of countless channels and lakes.
There we fished and made fires in the coastal thickets. To get to the shore of the lakes, one had to trample down narrow paths in fragrant tall grasses. Their rims swayed over their heads and showered their shoulders with yellow floral dust.
We returned in the evening, scratched by a dog rose, tired, burned by the sun, with bundles of silver fish, and each time we were greeted with tales of new outrageous antics of a red cat. But, finally, the cat got caught. He climbed under the house in a single narrow hole. There was no way out.
We laid a hole in the old fishing net and started to wait. But the cat did not go out. He howled like an underground spirit, howled continuously and without fatigue. An hour passed, two, three ... It was time to go to bed, but the cat howled and swore under the house, and it got on our nerves.
Then Lenka, the son of a village shoemaker, was called. Lyonka was famous for fearlessness and dexterity. He was ordered to pull a cat out from under the house. Lyonka took a silk fishing line, tied a carpeting caught during the day to her by the tail and threw it through the hole in the underground.
The howl stopped. We heard a crunch and a predatory crack - the cat clutched his teeth in the fish's head. He clutched at a death grip.
Lenka dragged the line, the Cat desperately rested, but Lenka was stronger, and, moreover, the cat did not want to produce tasty fish.
After a minute, the cat's head, with its carcass clamped in its teeth, appeared in a hole in the manhole. Lyonka grabbed the cat by the collar and raised it above the ground. We first considered it as follows.
The cat closed his eyes and pressed his ears. He picked up the tail just in case. It turned out to be a skinny, despite the constant theft, fiery-red gay cat with a white tan on his stomach.
Having examined the cat, Reuben thoughtfully asked:
- What should we do with him?
“Pull out!” I said.
- It will not help, - said Lenka. - He has such a character since childhood. Try to feed him as it should.
The cat waited, closing his eyes. We followed this advice, dragged the cat into the closet and gave him a wonderful dinner: roast pork, perch filler, curd pancakes and sour cream. The cat ate more than an hour. He came out of the closet swaying, sat down on the threshold and washed himself, glancing at us and at the low stars with green cheeky eyes. After washing, he snorted for a long time and rubbed his head on the floor.
This obviously should