Текст песни Николай Лесков - Пугало
Просмотров
44
0 чел. считают текст песни верным
0 чел. считают текст песни неверным
Для вашего ознакомления предоставлен текст песни Николай Лесков - Пугало, а еще перевод песни с видео или клипом. Также вы можете прослушать песню онлайн
Мое детство прошло в Орле. Мы жили в доме Немчинова, где-то недалеко от «маленького собора». Теперь я не могу разобрать, где именно стоял этот высокий деревянный дом, но помню, что из его сада был просторный вид за широкий и глубокий овраг с обрывистыми краями, прорезанными пластами красной глины. За оврагом расстилался большой выгон, на котором стояли казенные магазины, а возле них летом всегда учились солдаты. Я всякий день смотрел, как их учили и как их били. Тогда это было в употреблении, но я никак не мог к этому привыкнуть и всегда о них плакал. Чтобы это не часто повторялось, моя няня, престарелая московская солдатка — Марина Борисовна, уводила меня гулять в городской сад. Здесь мы садились над мелководной Окой и глядели, как в ней купались и играли маленькие дети, свободе которых я тогда очень завидовал.
Главная выгода их привольного положения в моих глазах состояла в том, что они не имели на себе ни обуви, ни белья, так как рубашонки их были сняты и ворот их с рукавами связаны. В таком приспособлении рубашки получали вид небольших мешков, и ребятишки, ставя их против течения, налавливали туда крохотную серебристую рыбешку. Она так мала, что ее нельзя чистить, и это признавалось достаточным основанием к тому, чтобы ее варить и есть нечищеною.
Я никогда не имел отваги узнать ее вкус, но ловля ее, производившаяся крохотными рыбаками, казалась мне верхом счастия, каким мальчика моих тогдашних лет могла утешить свобода.
Няня, впрочем, знала хорошие доводы, что мне такая свобода была бы совершенно неприлична. Доводы эти заключались в том, что я — дитя благородных родителей и отца моего все в городе знают.
— Другое дело, — говорила няня, — если бы это было в деревне. Там, при простых, серых мужиках, и мне, пожалуй, можно было бы позволить наслаждаться кой-чем в том же свободном роде.
Кажется, от этих именно сдерживающих рассуждений меня стало сильно и томительно манить в деревню, и восторг мой не знал пределов, когда родители мои купили небольшое именьице в Кромском уезде. Тем же летом мы переехали из большого городского дома в очень уютный, но маленький деревенский дом с балконом, под соломенною крышею. Лес в Кромском уезде и тогда был дорог и редок. Это местность степная и хлебородная, и притом она хорошо орошена маленькими, но чистыми речками.
Главная выгода их привольного положения в моих глазах состояла в том, что они не имели на себе ни обуви, ни белья, так как рубашонки их были сняты и ворот их с рукавами связаны. В таком приспособлении рубашки получали вид небольших мешков, и ребятишки, ставя их против течения, налавливали туда крохотную серебристую рыбешку. Она так мала, что ее нельзя чистить, и это признавалось достаточным основанием к тому, чтобы ее варить и есть нечищеною.
Я никогда не имел отваги узнать ее вкус, но ловля ее, производившаяся крохотными рыбаками, казалась мне верхом счастия, каким мальчика моих тогдашних лет могла утешить свобода.
Няня, впрочем, знала хорошие доводы, что мне такая свобода была бы совершенно неприлична. Доводы эти заключались в том, что я — дитя благородных родителей и отца моего все в городе знают.
— Другое дело, — говорила няня, — если бы это было в деревне. Там, при простых, серых мужиках, и мне, пожалуй, можно было бы позволить наслаждаться кой-чем в том же свободном роде.
Кажется, от этих именно сдерживающих рассуждений меня стало сильно и томительно манить в деревню, и восторг мой не знал пределов, когда родители мои купили небольшое именьице в Кромском уезде. Тем же летом мы переехали из большого городского дома в очень уютный, но маленький деревенский дом с балконом, под соломенною крышею. Лес в Кромском уезде и тогда был дорог и редок. Это местность степная и хлебородная, и притом она хорошо орошена маленькими, но чистыми речками.
My childhood was spent in Orel. We lived in the house of Nemchinov, somewhere near the “small cathedral”. Now I cannot make out exactly where this tall wooden house stood, but I remember that from its garden there was a spacious view beyond a wide and deep ravine with steep edges cut by layers of red clay. Behind the ravine stretched a large pasture, on which stood state-owned shops, and in the summer soldiers were always learning near them. I watched every day how they were taught and how they were beaten. Then it was in use, but I could not get used to it and always cried about them. So that this is not often repeated, my nanny, an elderly Moscow soldier - Marina Borisovna, took me for a walk in the city garden. Here we sat above the shallow water Oka and watched how little children swam in it and played, the freedom of which I then envied.
The main benefit of their free position in my eyes was that they did not have any shoes or underwear, as their shirts were removed and their sleeves were tied with sleeves. In such an adaptation, the shirts received the appearance of small bags, and the children, putting them against the current, caught there a tiny silver fish. It is so small that it cannot be cleaned, and this was recognized as a sufficient reason to boil it and eat unpeeled.
I have never had the courage to know her taste, but catching her, produced by tiny fishermen, seemed to me the height of happiness, how my boy of my then years could comfort her freedom.
The nanny, however, knew the good reason that such freedom would be completely indecent to me. These arguments were that I, as a child of noble parents and my father, all know in the city.
“Another thing,” said the nanny, “if it were in the village.” There, with simple, gray peasants, and I, perhaps, could be allowed to enjoy something in the same free way.
It seems that from these very constraining arguments I began to be very and painfully tempted into the village, and my delight did not know the limits when my parents bought a small property in Kromsky district. In the same summer we moved from a large town house to a very cozy, but small village house with a balcony, under a thatched roof. The forest in Kromsky district and then was expensive and rare. This is a steppe and grain-growing area, and, moreover, it is well irrigated by small but clean rivers.
The main benefit of their free position in my eyes was that they did not have any shoes or underwear, as their shirts were removed and their sleeves were tied with sleeves. In such an adaptation, the shirts received the appearance of small bags, and the children, putting them against the current, caught there a tiny silver fish. It is so small that it cannot be cleaned, and this was recognized as a sufficient reason to boil it and eat unpeeled.
I have never had the courage to know her taste, but catching her, produced by tiny fishermen, seemed to me the height of happiness, how my boy of my then years could comfort her freedom.
The nanny, however, knew the good reason that such freedom would be completely indecent to me. These arguments were that I, as a child of noble parents and my father, all know in the city.
“Another thing,” said the nanny, “if it were in the village.” There, with simple, gray peasants, and I, perhaps, could be allowed to enjoy something in the same free way.
It seems that from these very constraining arguments I began to be very and painfully tempted into the village, and my delight did not know the limits when my parents bought a small property in Kromsky district. In the same summer we moved from a large town house to a very cozy, but small village house with a balcony, under a thatched roof. The forest in Kromsky district and then was expensive and rare. This is a steppe and grain-growing area, and, moreover, it is well irrigated by small but clean rivers.