Текст песни Александр Васильев - Лилечке
Просмотров
95
0 чел. считают текст песни верным
0 чел. считают текст песни неверным
Для вашего ознакомления предоставлен текст песни Александр Васильев - Лилечке, а еще перевод песни с видео или клипом. Также вы можете прослушать песню онлайн
Дым табачный воздух выел.
Комната - глава в крученыховском аде.
Вспомни - за этим окном впервые
Руки твои иступленно гладил.
Сегодня сидишь вот, сердце в железе.
День еще - выгонишь, может быть, изругав.
В темной передней долго не влезет
Сломанная дрожью рука в рукав.
Выбегу, тело в улицу брошу я,
Дикий, обезумлюсь, отчаянием иссечась.
Не надо этого, дорогая, хорошая...
Давай простимся сейчас.
Все равно любовь моя - тяжкая гиря ведь,
Висит на тебе, куда не бежала б...
Дай хоть в последнем крике выреветь
Горечь обиженных жалоб.
Если быка трудом уморят,
Он уйдет, разляжется в холодных водах.
Кроме любви твоей, мне нету моря,
А у любви твоей и плачем не вымолишь отдых.
Захочет покоя уставший слон -
Царственный ляжет в опожаренном песке.
Кроме любви твоей мне нету солнца,
А я и не знаю, где ты и с кем!...
Если бы так поэта измучило,
Он любимую на деньги, на славу б выменял,
А мне ни один не красен звон,
Кроме звона твоего любимого имени!
И в пролет не брошусь, и не выпью яду,
И курок не смогу над виском нажать.
Надо мною, кроме твоего взгляда,
Не властно лезвие ни одного ножа.
Завтра забудешь, что тебя короновал,
Что душу цветущую любовью выжег,
И суетных дней взметенный карнавал
Растреплет страницы моих книжек.
Слов моих сухие листья
Заставят ли остановиться, жадно дыша?...
Дай хоть последней нежностью выстелить
Твой уходящий шаг.
Владимир Маяковский.
Комната - глава в крученыховском аде.
Вспомни - за этим окном впервые
Руки твои иступленно гладил.
Сегодня сидишь вот, сердце в железе.
День еще - выгонишь, может быть, изругав.
В темной передней долго не влезет
Сломанная дрожью рука в рукав.
Выбегу, тело в улицу брошу я,
Дикий, обезумлюсь, отчаянием иссечась.
Не надо этого, дорогая, хорошая...
Давай простимся сейчас.
Все равно любовь моя - тяжкая гиря ведь,
Висит на тебе, куда не бежала б...
Дай хоть в последнем крике выреветь
Горечь обиженных жалоб.
Если быка трудом уморят,
Он уйдет, разляжется в холодных водах.
Кроме любви твоей, мне нету моря,
А у любви твоей и плачем не вымолишь отдых.
Захочет покоя уставший слон -
Царственный ляжет в опожаренном песке.
Кроме любви твоей мне нету солнца,
А я и не знаю, где ты и с кем!...
Если бы так поэта измучило,
Он любимую на деньги, на славу б выменял,
А мне ни один не красен звон,
Кроме звона твоего любимого имени!
И в пролет не брошусь, и не выпью яду,
И курок не смогу над виском нажать.
Надо мною, кроме твоего взгляда,
Не властно лезвие ни одного ножа.
Завтра забудешь, что тебя короновал,
Что душу цветущую любовью выжег,
И суетных дней взметенный карнавал
Растреплет страницы моих книжек.
Слов моих сухие листья
Заставят ли остановиться, жадно дыша?...
Дай хоть последней нежностью выстелить
Твой уходящий шаг.
Владимир Маяковский.
The smoke of the tobacco air was eaten.
The room is the head in Kruchenykh's hell.
Remember - behind this window for the first time
Your hands are smoothly stroking.
Today you sit here, heart in iron.
The day will be expelled, perhaps, by scolding.
In the dark front long will not fit
A hand shaken with a shake in the sleeve.
I run out, I throw the body into the street,
Wild, I will be demented, desperation is excised.
Do not, dear, good ...
Let's say goodbye now.
All the same, my love is a heavy weight, after all,
Hanging on you, where did not run b ...
Give at least one scream in the last cry
Bitterness of offended grievances.
If the bull is killed by labor,
It will go away, it will fall apart in cold waters.
Except your love, I do not have a sea,
And your love and weep we do not beg for rest.
The weary elephant will want to rest -
Royal will lie in the sand.
In addition to your love, I do not have sun,
And I do not know where you are or with whom! ...
If the poet was so exhausted,
He beloved for money, to fame for barter,
And I do not have a red bell,
Besides the ringing of your favorite name!
And in the span I will not rush, and I will not drink poison,
And I can not pull the trigger over my temple.
It is necessary to me, except your gaze,
Not the power of a knife blade.
Tomorrow you will forget that you were crowned,
That the soul blooming with love was burned,
And the vanity of the carnival
Disrupt the pages of my books.
The words of my dried leaves
Will they make you stop, eagerly breathing? ...
Give at least the last tenderness to spread
Your outgoing step.
Vladimir Mayakovsky.
The room is the head in Kruchenykh's hell.
Remember - behind this window for the first time
Your hands are smoothly stroking.
Today you sit here, heart in iron.
The day will be expelled, perhaps, by scolding.
In the dark front long will not fit
A hand shaken with a shake in the sleeve.
I run out, I throw the body into the street,
Wild, I will be demented, desperation is excised.
Do not, dear, good ...
Let's say goodbye now.
All the same, my love is a heavy weight, after all,
Hanging on you, where did not run b ...
Give at least one scream in the last cry
Bitterness of offended grievances.
If the bull is killed by labor,
It will go away, it will fall apart in cold waters.
Except your love, I do not have a sea,
And your love and weep we do not beg for rest.
The weary elephant will want to rest -
Royal will lie in the sand.
In addition to your love, I do not have sun,
And I do not know where you are or with whom! ...
If the poet was so exhausted,
He beloved for money, to fame for barter,
And I do not have a red bell,
Besides the ringing of your favorite name!
And in the span I will not rush, and I will not drink poison,
And I can not pull the trigger over my temple.
It is necessary to me, except your gaze,
Not the power of a knife blade.
Tomorrow you will forget that you were crowned,
That the soul blooming with love was burned,
And the vanity of the carnival
Disrupt the pages of my books.
The words of my dried leaves
Will they make you stop, eagerly breathing? ...
Give at least the last tenderness to spread
Your outgoing step.
Vladimir Mayakovsky.