Текст песни Александр Розенбаум - Метафизика
Просмотров
133
0 чел. считают текст песни верным
0 чел. считают текст песни неверным
Для вашего ознакомления предоставлен текст песни Александр Розенбаум - Метафизика, а еще перевод песни с видео или клипом. Также вы можете прослушать песню онлайн
Сполохи на небе, порывистый ветер,
Стрелы Чингисхана и пули Дюнкерка -
В его глазах надрывались столетья
И солнце пульсаром то пылало, то меркло.
В его груди извергались вулканы,
Ручьи журчали умиротворённо.
Куски Гренландии налезали на Канны,
И танки падали в реки с понтонов.
По-английски пострижен,
Его запах - сигарный дым.
Но клошары Парижа
Считали его своим,
Считали своим.
Вертела шеей красотка Несси
Среди чудовищ из Голливуда,
А ноги его утопали в месиве
Лаосских джунглей, отвергающих Будду.
В куске железа журчало Поволжье,
А мозг его тосковал по Питеру,
Где он никому ничего не был должен,
Кроме своих престарелых родителей.
По-английски пострижен,
Его запах - сигарный дым.
Но клошары Парижа
Считали его своим,
Считали своим.
Ночами истерзанные, гетеры Рима
Горели в пламени нью-йоркских "твинсов",
А боль от струн была нетерпима,
И пот по спине проливался в джинсы.
Ангел и дьявол, еретик метафизик,
На левом мизинце цыганский перстень.
Он был поэтом и он любил жизнь,
Но ещё больше он желал смерти.
По-английски пострижен,
Его запах - сигарный дым.
Но клошары Парижа
Считали его своим.
По-английски пострижен,
Его запах - сигарный дым.
Но клошары Парижа
Считали его своим.
Стрелы Чингисхана и пули Дюнкерка -
В его глазах надрывались столетья
И солнце пульсаром то пылало, то меркло.
В его груди извергались вулканы,
Ручьи журчали умиротворённо.
Куски Гренландии налезали на Канны,
И танки падали в реки с понтонов.
По-английски пострижен,
Его запах - сигарный дым.
Но клошары Парижа
Считали его своим,
Считали своим.
Вертела шеей красотка Несси
Среди чудовищ из Голливуда,
А ноги его утопали в месиве
Лаосских джунглей, отвергающих Будду.
В куске железа журчало Поволжье,
А мозг его тосковал по Питеру,
Где он никому ничего не был должен,
Кроме своих престарелых родителей.
По-английски пострижен,
Его запах - сигарный дым.
Но клошары Парижа
Считали его своим,
Считали своим.
Ночами истерзанные, гетеры Рима
Горели в пламени нью-йоркских "твинсов",
А боль от струн была нетерпима,
И пот по спине проливался в джинсы.
Ангел и дьявол, еретик метафизик,
На левом мизинце цыганский перстень.
Он был поэтом и он любил жизнь,
Но ещё больше он желал смерти.
По-английски пострижен,
Его запах - сигарный дым.
Но клошары Парижа
Считали его своим.
По-английски пострижен,
Его запах - сигарный дым.
Но клошары Парижа
Считали его своим.
Spoilers in the sky, gusty wind,
The arrows of Genghis Khan and the bullets of Dunkirk -
His eyes were torn by centuries
And the sun pulsed and burned, then faded.
In his chest volcanoes erupted,
Brooks murmured peacefully.
The pieces of Greenland crawled on Cannes,
And the tanks fell into the river from the pontoons.
In English he is tonsured,
His smell is cigar smoke.
But the clochards of Paris
Considered his own,
They considered it theirs.
Screwed neck beauty Nessie
Among the monsters of Hollywood,
And his feet were drowned in a mash
Laotian jungle, rejecting the Buddha.
In the piece of iron, the Volga River rumbled,
And his brain yearned for Peter,
Where he did not owe anything to anyone,
In addition to their elderly parents.
In English he is tonsured,
His smell is cigar smoke.
But the clochards of Paris
Considered his own,
They considered it theirs.
At nights tormented, the hetaera of Rome
Burned in the flames of New York "twins",
And the pain from the strings was intolerable,
And sweat on his back spilled into his jeans.
The angel and the devil, the heretic metaphysician,
On the left little finger is a gypsy ring.
He was a poet and he loved life,
But even more, he wanted death.
In English he is tonsured,
His smell is cigar smoke.
But the clochards of Paris
Considered his own.
In English he is tonsured,
His smell is cigar smoke.
But the clochards of Paris
Considered his own.
The arrows of Genghis Khan and the bullets of Dunkirk -
His eyes were torn by centuries
And the sun pulsed and burned, then faded.
In his chest volcanoes erupted,
Brooks murmured peacefully.
The pieces of Greenland crawled on Cannes,
And the tanks fell into the river from the pontoons.
In English he is tonsured,
His smell is cigar smoke.
But the clochards of Paris
Considered his own,
They considered it theirs.
Screwed neck beauty Nessie
Among the monsters of Hollywood,
And his feet were drowned in a mash
Laotian jungle, rejecting the Buddha.
In the piece of iron, the Volga River rumbled,
And his brain yearned for Peter,
Where he did not owe anything to anyone,
In addition to their elderly parents.
In English he is tonsured,
His smell is cigar smoke.
But the clochards of Paris
Considered his own,
They considered it theirs.
At nights tormented, the hetaera of Rome
Burned in the flames of New York "twins",
And the pain from the strings was intolerable,
And sweat on his back spilled into his jeans.
The angel and the devil, the heretic metaphysician,
On the left little finger is a gypsy ring.
He was a poet and he loved life,
But even more, he wanted death.
In English he is tonsured,
His smell is cigar smoke.
But the clochards of Paris
Considered his own.
In English he is tonsured,
His smell is cigar smoke.
But the clochards of Paris
Considered his own.